Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко Страница 27

Я воротился домой с обеда около семи часов и нашел у себя записку князя П. А. Вяземского с приглашением на вечер для слушания чтения «Смерти Иоанна Грозного». Я поехал. Тут было несколько княгинь, графинь и проч. Из знакомых князь Оболенский, князь Урусов и Карамзин Владимир. Читал Б. М. Маркович, и читал прекрасно. У него особый дар чтения.

9 февраля 1866 года, среда

Вчера отдал Аврааму Сергеевичу перебеленные и выправленные листы моих замечаний к проекту академического устава, которые он намерен защищать в Государственном совете.

Если рассудить основательно, то жалобы и сетования на безнравственность, разные беспорядки и пороки людские окажутся весьма неосновательными. Жаловаться и сетовать можно только на ненормальное положение вещей, а такое состояние нравов, какое существует ныне, да и всегда было, не есть ли настоящее нормальное состояние человеческого быта? Все отношения человеческие основаны на двух началах: нападения и обороны. Сила грубая нападает на ваши карманы, на вашу жизнь; более утонченная, цивилизированная нападает на ваше имя, на ваше сердце, ваши убеждения и т. п. Если вы не хотите нападать, то берегитесь и обороняйтесь — и вот, кажется, все, чего можно требовать от человеческой природы и добродетели.

12 февраля 1866 года, суббота

Вчера заседание в общем собрании Академии и в комиссии об Уваровской премии. Срезневский выбрасывал из своих уст престранные мнения о поэзии и драме. Другие молчали. Против драмы Толстого «Смерть Грозного» составляется, кажется, сильная коалиция. И поделом ему! Зачем он не принадлежит ни к какому литературному кружку, да еще и аристократ, по крайней мере по имени и по положению при дворе. А что это человек с большим талантом и написал очень хорошую вещь — какое до этого дело гробокопателям или самозванным вождям юного поколения!

13 февраля 1866 года, воскресенье

Как грубо обращаются они с душою человеческою, эти господа естествоиспытатели, считая ее таким же куском мяса, как и все остальное в человеке. Они без церемонии пялят на нее глаза в свой микроскоп, запускают в нее свой нож и чего не допытываются ни микроскопом, ни ножом, того и знать не хотят. Оно, конечно, хорошо верить только своим чувствам; но все познаваемое познается ли только ими одними? Нет ли, друг Горацио, чего-нибудь такого в природе, что не может и сниться нашим мудрецам, что сокрыто в такой глубине или заключает в себе такие элементы, до которых не досягнуть нам никакими чувствами, никакими орудиями, а в таком случае как же, по совести, могу я сделаться материалистом? Почему же материализм имеет более права на доверие в том, что касается существеннейшей части человека, нежели идеализм? Оба они ничего здесь не знают. Но с последним по крайней мере уживаются наши нравственные интересы, без которых человек — и зверь, и подлец, и самое жалкое существо.

25 февраля 1866 года, пятница

Если хочешь, чтобы для тебя не пропал нынешний день, не думай о завтрашнем.

Наука подготовляет почву для убеждений, но сама не дает их.

2 марта 1866 года, среда

Ум специалиста тупеет по мере того, как все глубже и глубже уходит в свой предмет. Им овладевает дух исключительности, и он, по выражению одного умного грека, от великой учености становится дураком. Примеры налицо. Вот Либих, который химиею хотел объяснить всю историю человечества. Если ему верить, все зло и добро на земле происходят от уменья или неуменья обращаться с почвою. Или другой пример — знаменитый, боготворимый нашими нигилистами Бокль, который все изъяснял влиянием естественных причин и историю их выводил из будто бы часто случавшихся в Испании землетрясений. Рису и кукурузе в Индии он также давал великое значение и приписывал им влияние на весь экономический и политический быт Индии.

5 марта 1866 года, суббота

Здешнее дворянство проектировало адрес по случаю отказа князя Щербатова принять на себя звание предводителя.

У Валуева — благодарил за содействие в устройстве моих дел. Петр Александрович не мог-таки обойтись без некоторого выкрутаса.

— Вы пожаловали, — сказал он увидев меня, — изъявить мне ваше благоволение!

— Не благоволение, ваше высокопревосходительство, а мою искреннюю благодарность.

— Очень рад и т. д.

Затем мы еще немного поговорили, на том и расстались. Он очень переменился — похудел и постарел. В последнее время положение его сделалось очень трудным. Его сильно теснили и теснят земские дела, польские и дела по печати. Три порядочные тяжести. Тяжела ты, шапка Мономаха! Вероятно, это последнее мое свидание с ним. Едва ли мне приведется еще с ним встретиться. Незачем и не для чего.

Статистические цифры способны отуманить самую светлую гдлову, если она расположена объяснять механически все общественные и человеческие явления. Так, Бокль уверяет, опираясь на некоторые цифровые данные, что в известные периоды времени непременно должно совершиться известное число преступлений или что в английском почтамте так же периодически накопляется известное число писем с неозначенными адресами. Вот вам и положительные данные, на которых позитивисты строят историю человечества и общественный порядок.

6 марта 1866 года, воскресенье

Вечер у Тройницкого. Разговоры о бывшем дворянском собрании, об адресе для исходатайствования дворянству новых прав, особенно о дозволении посылать в Петербург депутатов для представления правительству о своих нуждах. На адрес уже последовал ответ: «Оставить без последствий».

8 марта 1866 года, вторник

Поутру был у начальника Северо-Западного края, Кауфмана, по моему личному делу. Затем он начал беседовать о польских делах. Он жаловался, что его действия сильно парализуются партиею, покровительствующей полякам. «Мне гораздо легче, — говорил он, — справляться с тамошними противниками, чем с здешними. Поляки, — продолжал он, — пропитаны к нам враждою. Никакого доверия нельзя иметь к наружной преданности их, и теперешнее успокоение края есть чисто внешнее».

Я пробыл у него с полчаса и нашел в нем человека обходительного и готового действовать неутомимо.

9 марта 1866 года, среда

Предводителем здешнего дворянства утвержден граф Орлов-Давыдов. Это очень хорошо со стороны государя, который, таким образом, не помянул грехов его.

10 марта 1866 года, четверг

Читал в Академии мою рецензию на драму Писемского «Екатерининские орлы». В ней я вообще порицаю слепую прилепленность к фактам в науке и в искусстве, которою заражены и наши писатели-реалисты и наши академики. Рецензия была выслушана, по-видимому, со вниманием и похвалена, хотя, само собою разумеется, не всеми одинаково искренно.

В N 68 «С.-Петербургских ведомостей» напечатано описание обеда, данного здешним дворянством князю Щербатову. Тут было выпито и провозглашено обедавшими бесчисленное множество тостов в честь