Американская история любви. Рискнуть всем ради возможности быть вместе - Илион Ву Страница 23

Отправление было назначено на три часа, а в Уилмингтон Крафты должны были прибыть рано утром[193]. На сей раз они чувствовали себя увереннее, так как их место было подтверждено самим капитаном. Но одну трапезу все же пришлось выдержать. После ужина мистер Джонсон мог отправиться отдыхать.

В какой-то момент добросердечный капитан попытался объясниться с мистером Джонсоном, почувствовав напряженность молодого человека. На таможне его остановили не из неуважения, просто в Чарльстоне строгие правила. Капитан сам видел, как в порту задерживали целые семьи, пока не получена полная информация об их рабах. Ситуация могла сложиться гораздо печальнее.

– Похоже, что так, – ответила Эллен и поблагодарила капитана за помощь.

Путешествие по суше

День 2: Четверг, 21 декабря 1848

Не тот парень[194]

Всю ночь в печи пылал огонь, дым и искры поднимались в темное небо. Коки в трюме готовили огромные кастрюли еды, пассажиры спали за шторками на полках. Высоко на мостике лоцман внимательно следил за горизонтом, отслеживая множество отмелей, рифов и бухточек вдоль сложного побережья – от необитаемых болот Уизерс (ныне Миртл-Бич) до острова Болд-Хед, окруженного опасными отмелями Фрайинг-Пэн.

Если лоцман отвлекался или засыпал, пароходы могли сбиться с курса – и даже взорваться. («Плавучие дворцы» называли еще «плавучими вулканами», и не без причины[195].) Этот участок Большой почтовой дороги пользовался дурной славой из-за «происшествий»[196]. К счастью, Эллен и Уильям Крафт проделали путь спокойно.

Утром проходили мимо приморского городка Смитсвиль. Пассажиры могли увидеть руины революционного форта, стерегущего устье реки, впадающей в море: Кейп-Фер. Сделав плавный разворот, пароход двинулся вверх по реке. Течение было быстрым. Берега поросли густым лесом. И вот лесной полог раздвинулся, река потекла по болотистой равнине, а вдали показался город Уилмингтон, штат Северная Каролина.

По обоим берегам реки расположились причалы. В воздухе разливался бодрящий аромат. На пароходе прозвонил колокол, и к причалу стали стекаться люди, чтобы встретить пассажиров, получить почту или отправиться в собственное путешествие. Крафты вместе с другими пассажирами, направлявшимися на север, спустились по сходням. Крики рабочих, грохот багажных тележек буквально оглушили их.

Они пересели на поезд и вскоре поняли, откуда взялся этот резкий запах. На километры вокруг росли одни лишь сосны, словно в Джорджии. Но здесь на многих деревьях имелись длинные глубокие порезы, из которых вытекала древесная кровь – скипидар. Смола стекала в ящики, врезанные прямо в стволы деревьев. От такого кровопускания огромные сосны не всегда погибали, хотя здоровыми не казались. Да и местные жители, как замечали путешественники, выглядели не лучшим образом: болотистая местность и рацион, состоящий преимущественно из сладкого картофеля и селедки, здоровью не способствовал.

День сменился ночью. Отдыхать путешественникам не удавалось. Пассажирские вагоны не были приспособлены для сна. Кроме того, нужно было делать множество пересадок. Сонных, вялых пассажиров поднимали и пересаживали в другой поезд или городской омнибус. На каждой пересадке приходилось следить за багажом и имуществом. Пристальнее всего – за рабами. По железной дороге перевозили пассажиров и почту, однако все чаще и чаще тех, кого покупали и продавали. Мужчины, женщины и дети ехали с Уильямом в одном вагоне, но по любой прихоти покупателя их могли разделить. Чарльз Диккенс, ехавший в Ричмонд, штат Вирджиния, был потрясен рыданиями детей в соседнем вагоне. Они ехали с матерью, а отца продали на предыдущей станции[197].

На каждой пересадке по вагону проходил кондуктор с денежным ящиком и специальным фонарем. «Билет! – требовал он. – Билет!» Не давали спать и «негры-кочегары», которые занимались печами[198]. Иногда они приносили в вагоны ведра холодной питьевой воды, и тогда те, кто спал ногами к огню, выставив на всеобщее обозрение драные носки, могли сделать глоток, прежде чем снова захрапеть.

Единственной приятностью для пассажиров было то, что при каждой пересадке вагоны и обслуживание улучшались. Британские путешественники чувствовали себя в Вирджинии, краю потомков «погибших кавалеров», все комфортнее и комфортнее[199]. Они ценили превосходные манеры местных жителей и всяческие удобства. И в Вирджинии окончательно понимали, что смерть им не грозит.

Пересадки были весьма удобны и для мистера Джонсона. Когда ранним утром поезд прибыл в Питерсбург, его пригласили в специальный вагон для дам, семей и инвалидов. До Ричмонда было всего 32 километра, но Эллен с радостью воспользовалась возможностью немного отдохнуть в более уединенной обстановке, хотя быстро поняла, что побыть в одиночестве не удастся.

* * *

Этот вагон был чище и просторнее других. Здесь можно было даже прилечь на диваны. Мистер Джонсон вошел в вагон. Вскоре к нему присоединились другие пассажиры: пожилой джентльмен с двумя незамужними дочерями, которых мистер Джонсон очень заинтересовал[200].

Когда Уильям занял место в вагоне для негров, пожилой джентльмен пришел к нему, чтобы расспросить о хозяине. Что с ним случилось? Откуда он? Куда направляется? Ответы давно были заучены, так что Уильям отвечал уверенно, и пожилой джентльмен был вполне удовлетворен. Он спросил, есть ли у отца молодого джентльмена такие же преданные и разумные «парни», как Уильям?

Уильям заверил, что «парней» больше чем достаточно, – спустя много лет он писал, что это «чистая правда». Больше вопросов не было. Пожилой джентльмен отблагодарил Уильяма мелкой монеткой, заставил пообещать, что тот будет хорошо присматривать за хозяином, и вернулся в вагон. Уильям с чистым сердцем дал обещание – и сдержал его.

В семейном вагоне молодые люди разговорились. «Мистер Джонсон» не выглядел здоровым и светским. От него исходил легкий запах камфары. Однако эти недостатки компенсировались иными достоинствами. Эллен всю жизнь прислуживала точно таким же юным леди и отлично знала, какого разговора те ожидают от джентльменов. Отец дам, вернувшись из негритянского вагона, вежливо поинтересовался здоровьем мистера Джонсона и предложил отдохнуть на одном из диванов. Эллен с радостью приняла предложение: это позволяло прекратить разговор.

Пассажиры были готовы помочь больному спутнику. Дамы подложили под голову свои шали и накрыли плащом, проявив определенную настойчивость. Эллен порадовалась, что рубашка и жилет достаточно объемны и удачно скрывают грудь. Пожилой джентльмен также внес вклад – помог инвалиду снять тяжелые ботинки. (Если маленькие ступни молодого человека его и удивили, к счастью, высказывать удивления он не стал.) Когда мистер Джонсон вроде бы задремал, дамы не сдержались. Одна из них даже воскликнула: «Боже мой! Никогда еще не встречала такого приятного