Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего Страница 20

этот психологически сложный год Саша позволяет себе увлечься новыми отношениями, и двое молодых людей быстро становятся любовниками. Это не могло не вызвать сплетни в труппе и среди сотрудников театра «Ренессанс», что сильно раздражало Люсьена, поскольку он чувствовал, что добром это не кончится. В первое время сын успокаивал его, утверждая, что речь идёт только о профессиональных товарищеских отношениях. Но Люсьен не будет долго обманываться...

Год потихоньку заканчивался. Саша проводил всё больше и больше времени за кулисами театра, а также в работе на газету «Gil Blas», которая обратилась к нему с предложением о постоянном сотрудничестве. Таким образом, в течение трёх лет он будет давать туда рисунки, хроники и рассказы. Несмотря на то, что «Gil Blas» больше не большая парижская газета, шутливая и светская, какой она была, она всё ещё остаётся признанным изданием, в котором публиковал свои рассказы и новеллы Мопассан. Часто говорят, что «эта газета остаётся идеальным выражением Belle Epoque». Однако в 1904 году тираж её составил только 5000 экземпляров, и все основные её подписчики перешли к «L’Echo de Paris». «Gil Blas» некоторое время ещё продержится на плаву и окончательно исчезнет в 1914-м. Появление молодых хроникёров, с уже известными и не очень именами, даёт Саша возможность для взаимовыгодного сотрудничества.

Шарлотта, со своей стороны, продолжает свою театральную деятельность вместе с Люсьеном в двух пьесах: «Le Manequin d’osier» Анатоля Франса и репризе «Amoureuse» по пьесе Порто-Риша. Но двое голубков уже не могут долее скрывать свою связь, так как злые языки донесли до отца, что Шарлотта и Саша состоят в отношениях, которые невозможно назвать платоническими.

Люсьен, обычно чрезвычайно либеральный по духу, терпимый к своим сыновьям, проявил в этих обстоятельствах непривычную непримиримость. Разъярённый, он вызвал бедняжку Лизес в свой кабинет. У него было непроницаемое выражение лица со стиснутыми зубами и не самый приветливый взгляд:

— Мадмуазель, из очень надёжных источников я только что узнал, что ваши отношения с Саша далеко не простая дружба. Не стоит меня разуверять в обратном, я знаю! И мне нечего сказать, кроме: я запрещаю вам впредь видеться с моим сыном. Это достаточно ясно?

— Ясно одно, мы с Саша любим друг друга, и никто, и ничто не может нас разлучить.

— О, это мы ещё посмотрим! Я прекрасно знаю моего сына, он ещё совсем мальчишка, легкомысленный и непостоянный. Я могу вас обвинить в манипуляции им и дурном на него влиянии. Он не должен больше встречаться с вами, вот и всё!

— Хорошо, но я была бы удивлена, если бы он последовал вашим советам. В любом случае, я не последую вашим указаниям, примите это к сведению.

— Очень хорошо, но я не сказал своего последнего слова. Саша послушается меня и быстро поймёт, что с вами у него нет будущего. Но, так как вы говорите со мной в таком тоне, я вас информирую, что вы более не являетесь членом моей труппы и что я не желаю долее вас видеть в этом театре, даже издалека. Театр, кстати, нимало не потеряет с вашим уходом!

Хорошо, что всё уладилось, подумал Люсьен. Однако он не подозревал, что этот разговор будет иметь далеко идущие последствия и запустит процессы, которые на пятнадцать лет рассорят отца с сыном. Но на данный момент, казалось, Саша принимает сторону отца и «внешне» теряет интерес к молодой актрисе. В действительности он по-прежнему видится с ней, но более осторожно.

***

Рене де Пон-Жест умер в июле, через два года после своей дочери, в доме престарелых для старых писателей в Институте Галиньяни в Нейи-сюр-Сен (l’institut Galignani de Neuilly-sur-Seine). Жан и Саша, которые всегда считали дедушку старым чудаковатым самодуром, были тронуты, и гораздо больше, чем могли себе представить, смертью Тату. Последние узы, которые связывали их с матерью, уходят вместе с частью их детства, и тогда наступает сожаление о том, что мало интересовались их жизнью раньше. Рене де Пон-Жест, однако, не раз пытался им рассказать какой-нибудь необыкновенный случай из своей жизни, дети же слушали его отстранённо, думая, что дед рассказывает им небылицы. Несколькими годами позже, найдя бумаги, принадлежавшие его деду, Саша был ошеломлён, получив подтверждение того, что именно он нарисовал цветной плакат, который использовался для рекламы его же книги «Красный паук».

Тем не менее, они должны были пережить эту утрату и продолжить жить, не забывая о парижских радостях. Люсьен, опасаясь возвращения Лизес в жизнь своего сына летом, когда сам он будет на гастролях вдалеке от Парижа, решает отослать его к своему другу Альфонсу Алле, который жил недалеко от Тулона. Саша быстро был покорён оригинальностью и фантазией писателя. Алле, чтобы развлечь гостя, употреблял свои застарелые «классические» шутки. Однажды, официанту, принимающему их заказ на террасе кафе, он сказал: «Два бокала вина и чуть меньше ветра, пожалуйста!» («Deux verres de vin et un peu moins de vent, s’il vous plaît!») (созвучие: вино-ветер. — Прим. перев.).

Алле, чтобы Саша не проводил время зря, предложил своему молодому другу заняться написанием чего-нибудь для театра. Саша отнёсся к этому без особой охоты, но Алле предложил довольно оригинальный, игровой подход к делу:

— Мы с тобой, ты и я, напишем пьесу по одному из рассказов, написанных мною в 1891 году. Он называется «Очень парижская драма» («Un drame bien parisien»)[30]. Ты напишешь первый акт, а закончим пьесу вместе, начиная с финальной темы встречи двух разгневанных влюблённых, встретившихся на балу-маскараде и примирившихся, веря, что узнали друг друга. Невероятность произошедшего состоит в том, что в действительности предположения их были ошибочны!

Пари забавляет Саша, он увлекается этой игрой. Он решает, что в первом акте в мельчайших подробностях будет описана бытовая сцена и предыстория размолвки супругов. Алле развеселился, читая первый акт, и поздравил его с находками и хорошим слогом. Саша признался тогда, что несколько месяцев назад его очень вдохновила ужасная домашняя сцена, которую он застал между отцом и его действующей любовницей.

Два соучастника окрестили совместную работу как «Игра в домино» («La Partie de dominos») (с отсылкой к костюму «домино» для бала-маскарада), пьесу, которая будет поставлена в 1907 году.

Вернувшись из Тулона, Саша присоединился к отцу в Дьеппе. Упрямый, как никогда, Люсьен разработал стратегию, направленную на то, чтобы его любимый сын не бросился в объятья «этой Лизес», вернувшись в Париж. Он объявил Саша, что приглашает его в поездку по Голландии в компании одного из своих хороших друзей, Эжена Демольдера (Eugène Demolder)[31]. Конечно, юноша обрадован этим неожиданным предложением, однако не может не испытывать некоторого беспокойства за судьбу своего романа с Лизес. Люсьен теперь кажется совсем другим. Конечно, он остаётся предупредительным, внимательным, может быть, даже чересчур, но он не