Солдаты СВО. На фронте и в тылу - Михаил Иванович Федоров Страница 18

Ольга Леонидовна:

– И потом я обращала внимание, когда «Ракеты», «Метеоры» ходили по Волге. Они же набирают скорость, как будто на крылья встают. Они летят вперед. Может, и эти ассоциации были.

– А еще батянька водитель. Техника, скорость…

– Да, да. И, глядя на родителей, он видел, что не все так легко в жизни дается. Старался им помогать. Трудолюбивый был парень. Очень жалко, что уходят лучшие. Тяжело, конечно.

– А как уехал учиться в Челябинск, он в школу заскакивал?

– Да. После окончания им школы я виделась с ним три раза. Первый раз, как прошло полгода. Обычно в феврале в школе проходит вечер встречи выпускников. Видимо, в училище были каникулы, и он смог приехать на этот вечер встреч. Я не сразу его узнала, потому что, когда прощались в июне, был такой скромный, застенчивый молодой человек, а вот здесь я увидела совсем другого. Такой уверенный в себе, и уже не мальчик, а такое мужское в нем появилось. И робость куда-то ушла. Выправка, потому что в шинели пришел. И я говорю: «Действительно, ты изменился. Полгода всего прошло. И из ученика ты превратился в настоящего курсанта». Спросила: «Не разочарован ли он?» Он: «Нет. Это мое. Мне все нравится. Я рад, что туда поступил». Потом еще через год он приехал на зимние каникулы, и я уже была классным руководителем в другом классе, и я попросила – а он в форме пришел, – чтобы он рассказал ребятам об училище. И он: вот вам надо такие предметы изучать, если кто-то захочет поступить. Профориентацию провел, ребят заинтересовал. Они видят: форма красивая. Кто-то тоже загорелся. И тоже военным стал. И потом еще прошло несколько лет, и эту встречу я запомнила на всю жизнь. Потому что в закрытом гробу мы его не видели, и потому он в памяти моей остался таким. Это было лето, и у нас есть парк «Сосновый бор». Он имени 30-летия Победы. И там люди часто гуляют: или на Волге, или в бор ходят. Приехала моя подруга из Москвы, и я хотела, чтобы она со мной прогулялась. И когда мы шли с ней по дорожке, я вижу вдали фотосессию молодоженов. Девушка в белом платье и военный в форме. Я еще говорю: «Смотри, какая пара красивая». И вдруг этот военный, широко улыбаясь, идет ко мне. И когда он ко мне подходит, я вижу, что это Артем! И настолько он в этот момент был красивый, счастливый. Я была за него безумно рада. Я видела, насколько он светится от счастья. И вот это была наша последняя встреча. В Кинешму он редко приезжал, а потом Сирия началась…

– Девочка – это та, которая училась на врача?

– Да. Как я поняла, они вместе учились в школе в начальных классах. А потом в пятом классе его родители перевели в гимназию. Потому что мама у него перешла в гимназию. Мама тоже у него учитель. Она пришла в гимназию учителем технологии и его с собой поэтому привела. А девочка продолжала учиться в той школе, в которой Артем начинал. В средней первой школе…

– Как здорово, со школьной скамьи!

Ольга Румянцева:

– И я видела, насколько они красивы и насколько друг другу подходят. Мы поговорили. Я за него порадовалась. И я именно таким и запомнила.

И многие запомнили его таким!

9. «Он из категории тех людей, которые берегут всех, кроме себя»

Учительница:

– А потом мы иногда встречались с мамой, и она мне рассказывала про него, где он, что он. Очень переживала. Я передавала через маму приветы. Особенно когда узнала, что он получает государственные военные награды. И я говорила, что очень им горжусь, что очень его люблю. И все время о нем помню. И вот это все передавала.

– Она говорила о его службе в Сирии?

– Он, знаете, из категории тех людей, которые берегут всех, кроме себя. Поэтому, конечно, он маме ничего не рассказывал. Конечно, он маму берег. Он ее любил. И связь у них была тесная. Даже, как мне кажется, намного больше, чем с папой. Даже на каком-то духовном уровне. Поэтому, когда я узнала, что такая трагедия произошла, я очень за его маму волновалась, как она это переживет. Потому что они были очень близки друг с другом. И конечно, когда все это получилось, было очень тяжело.

– Не секрет, что когда началась спецоперация, кто-то проявил слабинку. А Артем «не трухнул», как выражается один майор-танкист?

– Нет. Тем более ребята, которые приезжали, они, конечно, молодцы. Братство их поражает. Они там собираются, приезжают. Совсем недавно, когда Артему исполнилось бы тридцать два года, приехали.

– Открывали мемориальную доску…

– Да-да. Его сослуживец прочитал стихи про Артема. Они сказали, что фактически он спас. Потому что он шел первым. То есть увидев ситуацию, что можно попасть в эту ловушку и всех собьют, он принял удар на себя, как они сказали. И это позволило им развернуться и спасти себя.

– То есть он не мог слабинку дать…

– Нет, ни в коем случае! В школе всякие бывали ситуации, и нужно кому-то что-то поручить, за кем-то проверить, кому-то напомнить. Если я что-то поручала Артему, я была абсолютно уверена, что он все полностью сделает. Просто хорошо сделает и до конца. И за ним не надо проверять.

– Надежный…

– Еще как!

– Вот вы сказали: класс как семья. Благодаря чему вы этого добивались? Ведь не могло же все гладко быть…

– Конечно. А вот установка, что это семья и должны друг к другу относиться, как к близким людям. Поэтому мы должны поддерживать, мы должны помогать. То есть мы должны выручать. Вот поэтому было легко организовывать с ними мероприятия. Потому что они все были вместе. Друг друга поддерживали. Потом эти поездки, у них общие интересы появились. Здесь все у нас сошлось. И вот эту установку на семейные добрые отношения, а не просто формально, что вот в этом классе сидим и учимся, нет. Вот именно, что такая была атмосфера. Вот эта атмосфера, она до сих пор как раз существует, в том плане что они до сих пор общаются. Они общаются со мной вот в этих телеграмм-каналах. В других мессенджерах. Они переписываются. Они мне рассказывают кто-то про кого-то. Спрашивают у меня, если что-то не знают. Вот эта связь, несмотря на то что прошло пятнадцать лет, она до сих пор остается.

– Я вот посмотрел на гимназию: старинный особняк… Там стены «учат»…

– Там, понимаете, до того, как пришла советская власть,