Гюстав Курбе - Герстл Мак Страница 16

Кастаньяри так описывает пивную в день его первого посещения, примерно в 1860 году: «Помещение, похожее на туннель, длинное, темное, без всякой меблировки, кроме деревянных столов и скамей, на которых посетители сидели спиной друг к другу. Велась пивная на немецкий лад: пиво, кислая капуста, ветчина. Центральный проход был свободен, чтобы можно было обслуживать посетителей, чем тоже занимался сам г-н Андлер… Г-жа Андлер, плохо приспособленная для ходьбы толстуха, и [ее племянница] м-ль Луиза, белокурая и мягкая, как пиво, девушка… В глубине — бильярд, очередь к которому устанавливалась полюбовно. Сбоку находилась светлая веселая комната с застекленным, как в мастерской художника, потолком. Ее целиком занимал огромный стол из некрашеного дерева. Здесь обслуживали завсегдатаев, здесь велись философские, эстетические, литературные дискуссии, перемежаемые каламбурами, эпиграммами, взрывами смеха. Трапеза затянулась. Курбе ел медленно, как едят крестьяне и домашняя скотина. Мы говорили о множестве разных вещей. Как только он понял, что я не жду от него других разговоров, кроме как о живописи, он успокоился, повеселел, стал очаровательным собеседником. После еды мы закурили трубки, выпили кофе… Реализм, вероятно, родился в голове Курбе в мастерской… но восприняла его от купели пивная Андлера. Именно там художник общался с внешним миром. С шести до одиннадцати вечера мы ели, спорили, отпускали остроты, смеялись, играли на бильярде. Курбе как бы устраивал прием. Пивная была для него продолжением мастерской. Люди, желавшие повидаться с ним, приходили именно туда… Курбе разглагольствовал обо всех искусствах, обо всех науках, даже о таких, о каких не имел представления… Эта пивная привлекала очень многих парижан: в ней, по слухам, рождалось новое божество… Слава пивной росла, ее восхваляли в прозе и в стихах»[98].

Разговоры за столом Курбе редко бывали серьезными, мрачными — никогда. Художник обладал острым чувством юмора, смеялся взрывчато и заразительно. Смехом он, сообщает Кастаньяри, «разражался так же неожиданно, как взлетает ракета. Заслышав в общем шуме сдавленный хохот, каждый переводил глаза на Курбе, который словно бился в конвульсиях: он корчился, стучал ногами об пол, тряс головой, грудь его вздымалась и неистово содрогалась. Не успевал он уняться и смолкнуть, как все начиналось сызнова, словно под бородой у художника что-то бурлило. Это было похоже на фейерверк: время от времени в воздух взлетали одинаковые снопы искр. Наконец после многократного чередования тишины и шума художник унимался и восстанавливалось спокойствие. Такие приступы длились две-три минуты»[99].

Столы у Андлера не пустовали в течение всей недели, но самым оживленным днем был четверг. Группа избранных во главе с Курбе, более или менее регулярно собиравшаяся за большим столом, включала в себя нескольких уже известных людей и еще больше таких, кому еще только предстояло выдвинуться. Это были: художник Франсуа Бонвен, так часто водивший Курбе по Лувру, Камиль Коро, который был старше большинства завсегдатаев и уже успел прославиться, Оноре Домье, Александр Габриэль Декан, Франсуа-Луи Франсе, Аман Готье, Жан Жигу, уроженец Безансона. Бывали там скульптор Бари, музыканты Промайе и Шанн, а также многие литераторы: Бодлер, Макс Бюшон (в последние годы перед бегством и добровольным изгнанием), Шанфлери, Фернан Денуайе — будущий автор пантомимы «Черная рука», Дюранти — впоследствии издатель журнала «Реализм», Эмиль Монтегю — переводчик Шекспира на французский язык, художественные критики Гюстав Планш и Теофиль Сильвестр, Прудон, Жюль Валлес — социалист, писатель и журналист, автор ряда статей о Курбе и незаконченной биографии художника.

Сделанный Курбе набросок интерьера пивной Андлера послужил иллюстрацией к «Анекдотической истории парижских кафе и кабачков» Альфреда Дельво, опубликованной в 1862 году. Гораздо более значительной работой был портрет г-жи Андлер, написанный примерно в 1855 году и известный под названием «Тетка Грегуар». Пухлая хозяйка пивной, в черном платье с белым кружевным воротником и манжетами, сидит за мраморной стойкой, которую украшает ваза с цветами; там же лежит мелочь и большая плоская книга, вероятно конторская, со счетами посетителей. Одна ее рука покоится на книге, в другой — цветок. Это сочный, зрелый портрет невероятно толстой, но сильной и энергичной женщины. Хотя Сильвестр утверждал, что сидящая фигура «затмевает своим безобразием ведьм и карлиц, которых самые склонные к грубости живописцы ради контраста вводили иногда в свои композиции»[100], большинство критиков нашли портрет замечательным, а некоторые даже сочли, что «Тетка Грегуар» с ее тройным подбородком достойна сравнения с пышнотелыми красавицами Рубенса.

После лет примерно десяти процветания популярность пивной Андлера постепенно пошла на убыль. Потере престижа способствовало несколько причин: Андлер упрямо отказывался последовать примеру более современных заведений и установить насос для пива, а пуританские взгляды г-жи Андлер раздражали клиентов помоложе, которым, когда они приводили в пивную своих подружек, «приходилось всячески стараться погасить пламя гнева в глазах хозяйки»[101]. Многих завсегдатаев переманила к себе популярная племянница г-жи Андлер Луиза, или Люисс, как на швейцарский манер именовала ее тетка: выйдя замуж за некого Шаллера, Луиза открыла за углом, на улице Медицинской школы, конкурирующий ресторан. Другие, в том числе Курбе, перебрались в ближайшую пивную, которую содержал папаша Лавер на улице Пуатвинцев, 6. Последний удар пивной Андлера был нанесен примерно в 1866 году, когда через этот старый квартал проложили бульвар Сен-Жермен и снесли здание, где она ютилась.

По временам Курбе, присоединяясь к группе приятелей, весело коротал вечер в пивной Мучеников на одноименной улице, протянувшейся вдоль подножия Монмартра. В отличие от незатейливых, бедно обставленных заведений такого рода на левом берегу Сены пивная Мучеников была пышно украшена зеркалами, расписными панелями, позолоченной лепниной и ослепительными канделябрами. Клиентура тоже была иной: она состояла не только из приверженцев реализма, но и последователей всех прочих тогдашних парижских «измов». В пивных Андлера и Лавера Курбе царил как самодержец — у Мучеников он был лишь одной из многих заметных фигур. В числе наименее видных был юный, застенчивый Клод Моне, который в 1859 году приехал в Париж из Гавра и теперь издали глазел на Курбе, не решаясь пока что заговорить с ним.

Конторская книга, так случайно попавшая на портрет «тетки Грегуар», несколько лет спустя причинила Курбе уйму неприятностей. Примерно в 1864 году яростная ссора из-за неоплаченных счетов положила конец шестнадцати годам добрых отношений между Курбе и Андлером. Художник часто бывал щедр, но расточительностью никогда не отличался: в нем было слишком много от крестьянина, чтобы не