Гюстав Курбе - Герстл Мак Страница 12

href="ch2.xhtml#id142" class="a">[68]. Тем не менее у Курбе были кое-какие основания для оптимизма. Консервативное жюри действительно хватило через край и обидело столько выдающихся художников, что несколько человек из числа отвергнутых, поддержанные наиболее либерально настроенными среди принятых, объединились с целью устроить в знак протеста независимую выставку в какой-нибудь частной галерее. Бунтари, в том числе Ари Шеффер, Делакруа, Домье, Александр-Габриэль Декан, Теодор Руссо и скульптор Антуан-Лу Бари, 15 апреля 1847 года собрались в доме Бари и приняли письменное решение об устройстве ежегодных независимых выставок. Но революция, разразившаяся в следующем году, придала Салону гораздо менее консервативный характер, и необходимость в осуществлении этого замысла на время отпала.

Летом 1847 года Курбе отправился в Голландию — в свое первое путешествие за пределы Франции. Он уже знал и любил Висселинга, который обещал ему теплый прием; кроме того, он запасся рекомендательным письмом к «некому Ван ден Богерту, обершенку короля Голландского, человеку очень влиятельному и одной из самых заметных фигур в Амстердаме»[69]. Его давнее восхищение Рембрандтом и другими голландскими мастерами, родившееся в Лувре, переросло в восторженное поклонение, когда он увидел их произведения в галереях и музеях Голландии. «Я в Амстердаме два дня, — пишет он родным, — и уже познакомился с несколькими художниками, к которым сегодня пойду. Загляну и в музей — он будет открыт. Я в восторге от того, что уже видел в Голландии; побывать там действительно необходимо художнику. Такая поездка дает больше, чем три года учения. В Гааге, поистине очаровательном городе, я видел замечательные коллекции… Когда уеду, еще не знаю: я мог бы получить здесь заказ на портрет. Меня уверяют, что, пожив тут несколько месяцев и показав себя, я мог бы заработать деньги. Моя манера устраивает голландцев. Я захватил с собой лишь один маленький пейзаж, который очень понравился по мастерству исполнения. Здесь в такой манере не пишут…»[70]. По-видимому, с заказом на портрет ничего не вышло, а из-за обменного курса жизнь оказалась настолько дорога, что через неделю Курбе вынужден был покинуть Амстердам.

В начале сентября, почти сразу по возвращении во Францию, Курбе отправился в Орнан, где приезд его был омрачен смертью бабушки, скончавшейся 16 августа. Вдохновленный пребыванием в Голландии, художник энергично взялся за работу и написал ряд пейзажей, в том числе «Вечерние тени», «Долину Се», а также сделал карандашный рисунок «В лесу»; все они выполнены в более реалистической манере, чем раньше; в манере, которая предвещала полнокровный реализм периода его зрелости. Гостя в Орнане, он выполнил также портрет своего друга Промайе, групповой портрет своих сестер («Сестры во Флаже») и сделал рисунок под названием «Мечта девушки» — известный также, по аналогии с одним из его автопортретов, как «Гитаристка», — изобразив на нем свою сестру Зели: пребывая в сентиментальном настроении, она мечтательно перебирает струны. Однако наиболее примечательным произведением этой осени была большая — примерно два на четыре метра — религиозная картина, которую Курбе написал для приходской церкви в Соль, горной деревушке милях в четырех от Орнана. Она изображает «Святого Николая, воскрешающего детей»: св. Николай считался патроном Соль. Моделью для фигуры в пышном епископском облачении послужил Юрбен Кено. Хотя картина была написана еще в 1847 году, деревенские власти приобрели ее лишь в январе следующего года, а художник получил условленный гонорар — 900 франков — только в 1850-м. Со временем полотно пришло в плачевное состояние и было спасено благодаря тщательной реставрации в 1948 году. Не принадлежа к лучшим работам Курбе, эта вещь уникальна в одном отношении: она — единственная картина, хотя бы отдаленно связанная с религией, которую художник, всю жизнь упорно и яростно державшийся антиклерикальных убеждений, написал без тени насмешки по отношению к религии.

Другой картиной, написанной, вероятно, в том же году в Париже, был портрет «Марка Транаду, рассматривающего альбом с гравюрами». Бородатый, чудаковатого вида человек в грубой рабочей блузе, сидя на стуле, внимательно разглядывает раскрытый том, лежащий у него на коленях. Транаду был автором двух книг: биографии св. Иоанна Божия, основателя ордена Братьев Милосердия в Португалии в XVII веке; и опубликованного в 1861 году исследования о великой итальянской актрисе Аделаиде Ристори. В 1876 году Курбе описывал Транаду как «очень трудолюбивого человека, наделенного выдающимся умом и с головой ушедшего в философию… Он приехал из Лиона, своего родного города… Он считал аскетизм одной из форм опьянения, способствующей творческим импульсам. Написал несколько примечательных статей о живописи, материал для которых собрал во время поездки в Бельгию. Присылал корреспонденции в газеты, затем вернулся в Париж, где и умер в нищете лет семь-десять назад. Это был чудак, даже оригинал, занимавшийся диковинным гимнастическим упражнением в уверенности, что это умножит не только телесные, но и духовные его силы; как человек, он отличался искренностью и верностью. Его знал весь артистический мир Парижа…»[71]. Транаду часто посещал знаменитое кафе «Мом» и был близким другом Анри Мюрже, который в «Сценах из жизни богемы», опубликованных в 1848 году, соединил в образе философа Коллина черты характера Транаду и другого члена их кружка, Жана Валлона, богатого молодого провинциала из Лана. По словам Александра Шанна, который и сам выведен в той же книге в образе музыканта Шонара, Транаду «был высок, мускулист, лохмат и густобород, нос у него заметно клонился влево, словно презирая традиционную симметрию. Смуглый, как настоящий араб, он носил цилиндр с узкими изогнутыми полями. Что до его пальто, то когда-то оно, несомненно, было зеленым… Отсюда и пошло его прозвище Зеленый великан. Никто не знал, живет он на частные доходы или состоит где-нибудь на службе… Только Шарль Бодлер мог бы приподнять завесу, окутывавшую жизнь Транаду»[72]. Но даже Бодлер знал очень мало о жизни загадочного Транаду, хотя и был одним из немногих, кто имел доступ в убогое жилище философа на бульваре Монпарнас: одна комната, вся меблировка — железная кровать да груды пыльных книг. Однажды вечером у Бодлера не хватило денег на извозчика, чтобы добраться до своей любовницы, жившей в отдаленном предместье Нейи, и Транаду предложил переночевать у него. Поэт провел беспокойную ночь: он был поражен и даже несколько напуган, увидев, как хозяин проделывает ряд замысловатейших гимнастических упражнений, пользуясь вместо гантелей бутылками, наполненными дробью.

Подготовка к следующему Салону заняла у Курбе всю зиму. В январе 1848 года он пишет родителям: «Картина моя быстро продвигается, надеюсь управиться с ней к выставке. Если ее примут, мне это очень поможет и обеспечит репутацию. Во всяком случае,