Дым над Биркенау. Страшная правда об Освенциме - Северина Шмаглевская Страница 10

– Давайте вынесем.

Неизвестно, когда еще выдастся случай ускользнуть с работы и навестить эту больную.

Распространению дизентерии способствуют уборные – бараки с громадными цементными ямами, расположенные у самой проволоки. Длина ям около десяти метров, ширина два метра. Ямы эти с ослизлыми краями всегда полны и всегда открыты. В часы, когда у уборных больше всего народу – перед утренней и после вечерней поверки, – там совершенно темно. Тогда-то со многими больными и случаются неприятности.

Возможно ли в этих условиях остановить эпидемию дизентерии? Можно ли побороть сыпной тиф? К этому прибавьте, что еврейки – а они составляют большинство узниц Биркенау – не имеют права пользоваться больницей. Это тоже способствует эпидемии. Еврейкам доступны два барака: барак живых и барак мертвых – двадцать пятый. Часто видишь, как еврейки несут через весь лагерь своих умирающих товарок. Тащат их в покрытых заскорузлыми пятнами одеялах. Остановятся, опустят свою ношу в грязь и, передохнув, идут дальше. На одеялах и одежде кровь и выделения перемешиваются с грязью.

Барак двадцать пять огражден стеной, ворота в ней всегда заперты. За этими воротами исчезают больные. Им уже не выйти оттуда, лишь их останки вывезут темной ночью. Зато одеяла, белье и одежда умирающих без промедления поступают обратно и вскоре распределяются среди здоровых. Белье окунают в воду и просушивают, одеяла положено пропустить через газовую камеру, но чаще всего обходятся без этого, ими будет укрываться очередная партия прибывших в Биркенау узниц.

Умирающим безразлично, несут ли их в барак двадцать пять, официальный барак смерти, или в амбулаторию, откуда направляют в барак двадцать четыре – там смерть собирает урожай не менее обильный, чем в двадцать пятом.

«Осмотр» в амбулатории упрощен до предела. Торопливо меряют температуру. У кого высокая – оставляют в больнице. Больные без температуры (дизентерия) услышат неизменное: «Аb! In den Block!»[20] – и неизвестно еще, кому удастся избежать смерти: тем, кто перешагнул порог больницы, или тем, кто, «увиливая» от поверки, часами лежит на земле перед бараком.

Вереница тяжелобольных расходится в двух направлениях. И те и другие еле волокут ноги. И тем и другим безразлично, куда идти, лишь бы поскорее приклонить голову, дать отдых измученному телу. Оставленные в больнице идут за женщиной в белом халате. Сестра вводит больных в ближний барак, велит им раздеться, а сама уходит. Опадают лохмотья, обнажая тела, грязные и почище, испещренные точечками укусов, расчесанные, разодранные ногтями до крови. Есть и такие – их немного, – у которых на коже живота и рук проступают красные тифозные пятна. Кругом тихо и пусто – такое в лагере редкость. Правда, сквозь щели в деревянных стенах барака врывается ледяными дуновениями ноябрьский ветер, но холод в лагере настолько привычен, что на это никто не обращает внимания, хотя бледные тела больных постепенно синеют. Голые фигуры склоняются над одеждой и, пользуясь свободной минутой, поспешно осматривают все швы и складки. Время идет. Самая что ни на есть завшивевшая женщина успела уже просмотреть все белье, платье, даже свитер. Осеннее солнце теперь высоко в небе и чуть прогревает южную стену барака. Больные, скорчившись, сели на землю. Что-то из одежды подстелили под себя, остальным кое-как прикрыли спины и ждут. Наконец снаружи раздаются громкие шаги:

– Alles raus![21]

Начинается осмотр. Нужно подойти голой к двери барака. Там стоит эсэсовец в зеленой форме (якобы врач) и издали разглядывает каждую больную. Все они уже больны сыпным тифом, но не знают об этом, так как не у всех еще появились типичные признаки. Женщинам без пятен на теле эсэсовец ставит скоропалительный диагноз: Grippe. Сестра заносит диагноз в карточку больной. Этих женщин отправят в барак двадцать четыре.

А куда отправят тех, у кого на теле уже выступили тифозные пятна? Получат ли они «укрепляющую инъекцию», после которой любое человеческое сердце перестает биться, или же поедут на машинах прямо в газовую камеру? Неизвестно. Покрыто тайной. Как прикажет эсэсовец, проводящий в этот день осмотр, так и будет. Как бы то ни было, единственный метод, применяемый лагерной комендатурой в Освенциме для борьбы с сыпным тифом, – это умерщвление людей, у которых обнаружены симптомы этой болезни.

Барак двадцать четыре перенаселен. Нужно исключительное везение, чтобы получить место на двоих. Иные лежат даже по четверо. В больничном бараке холодно, дует. Печки еще нет, ветер, проникающий сквозь щели, гуляет по бараку, но воздух здесь спертый. Под потолком вдоль всего барака тянется щель, шириной в две ладони, оттуда несет холодом. В бараке можно встретить давно уже попавших сюда женщин, о которых неизвестно было, живы ли они; можно здесь разузнать и об умерших. Вон там, вместе с тифозной больной, у которой наступил кризис, лежит доктор Гарлицкая. Она раньше переболела тифом и теперь надеется, когда у нее пройдет грипп, не подвергаясь опасности, оказывать помощь другим. Откуда ей знать, что три недели спустя ее, вместе с другими умершими, вынесут на носилках из барака. Умрет она от возвратного тифа.

Рядом с доктором Гарлицкой помощь больным оказывает доктор Костюшко. Эту маленькую женщину с седыми волосами и худым, осунувшимся лицом можно видеть среди тяжелобольных. При ее появлении глаза больных теплеют, светятся доверием, надеждой. Все движения ее, манера держаться, выражение лица говорят о том, что здесь она выполняет свою священную миссию. Она велела будить ее, когда это необходимо, в любое время ночи.

Больные знают это. И чувствуют себя в безопасности, окруженные ее сердечной заботой. Услышав в ночи крик, доктор Костюшко немедленно спешит на помощь. Несмотря на свой возраст, она взбирается на высокие нары под потолком и, упираясь в них ногами и животом, принимается за свое дело.

Доктор Костюшко знает, как раздобыть лекарства. У нее всегда припасено что-нибудь на всякий случай. И помогает она не только добрым советом, но и лекарством. Насколько легче болеть, насколько легче умирать, когда к тебе прикасаются заботливые руки такого врача. Наступает, однако, день, когда лавина смерти уносит и доктора Костюшко, оставляя сотни, тысячи напрасно ожидающих ее больных.

Тому, кто знает, что такое сыпной тиф, хорошо известно, какой невероятной жаждой сопровождается эта болезнь. Верные ее признаки – сухость во рту и язык до того окостеневший, что порой теряется дар речи. Часто видишь во сне полные кружки горячего или холодного молока, миски с освежающим компотом, шипучую газированную воду и фрукты – сочные, вожделенные, живительные фрукты! И каким горьким бывает пробуждение после такой ночи! В то время не разрешалось отправлять