Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход - Сергей Евгеньевич Вишняков Страница 15

– Никогда я не думала, что мы, сами пострадавшие от крестоносцев, будем отправлять в крестовый поход нашего господина…

– На все воля Божья, те крестоносцы, что разоряли Тулузское графство, были другими.

– Да какими другими, Бертран? – проворчал Жан ле Блан. – Те же самые рыцари или их дети пойдут в Святую землю. И, быть может, тот, кто замок твоих предков рушил, с тобой рядом будет биться.

– И прикроет мне спину! – с задором сказал Бертран, глядя, как его старая отцовская кольчуга все еще не потеряла блеска на солнце.

– Не верится, что эти разбойники будут кого-то прикрывать и спасать, кроме самих себя.

– Не ворчи, Жан, а то, ночуя где-то в Палестине, захочу я вспомнить дом, а на ум придет, как ты скрипишь от неудовольствия! Ха-ха!

– Эх, Бертран! – воскликнул Жан ле Блан и обнял шевалье. – Ты ведь мне как сын! Не обижайся на простолюдина.

– Конечно, я не обижаюсь!

– Ты уж не пропади там, прошу тебя. Давай без удальства, без горячности! Да попроси барона, чтоб подучил тебя сражаться до того, как сарацин встретите.

– Обязательно, Жан, не сомневайся!

– А я вот тебе в дорогу собрала, Бертран, – произнесла Мадлен, глотая слезы. – Тут мясо вяленое, яйца, пироги, сыр. Ты ведь утром и не ел почти ничего!

Бертран обнял Мадлен нежно, словно мать, расцеловал ее, взял бережно собранную еду.

– Лучше бы барон де Фрей потребовал от тебя уплату податей, чем забирал тебя на войну, – со вздохом заключила Мадлен. – Как-нибудь мы собрали бы деньги…

– Все случилось так, как должно было случиться, Мадлен! – утешал ее Бертран. – А знаешь, я вернусь и еще сам стану бароном, а Катрин де Фрей – мой женой!

Мадлен грустно улыбнулась броваде воспитанника.

– Храни тебя Бог! – сказал она и снова обняла Бертрана.

– Где мой конь, Жако? – крикнул Бертран.

Долговязый крестьянский парень, ровесник шевалье, подвел коня. Конь был старый – на нем еще отец Бертрана ездил, и, скорее всего, для долгого похода не годился, но другого боевого коня в наличии не имелось. Накануне вечером Бертран позвал ватагу своих дружков, с которыми проводил дни, и выбрал среди них самого смелого и смышленого себе в оруженосцы. Жако Гринель согласился сразу, но вот его родители долго упрашивали шевалье не забирать их единственного сына, тогда Бертран проявил непреклонную твердость сеньора.

Жако попрощался с родителями, сел на ослика, нагрузив на него два мешка разных вещей, которые пригодятся в пути, взял щит Бертрана и его шлем-шапель. Шевалье лихо вскочил на коня. Крестьяне подошли толпой, прощаясь со своим господином, говоря ему на дорогу добрые пожелания. Бертран наклонился в седле, еще раз поцеловал Мадлен, пожал руку Жану ле Блану, окинул слега затуманившимся взором свой дом-башню и поскакал к Монтефлеру. Жако на ослике неуклюже последовал за ним.

Бертран оглядывался. Казалось, все повторяется. Как и вчера, он едет к Монтефлеру, чтобы все поменять в своей жизни. Но теперь он оборачивался и смотрел на свой дом не с чувством грусти, а с легкостью, с уверенностью, что вернется победителем и женится на Катрин. Его признания в любви придали уверенности, силы, твердости духа, дальние страны теперь манили его, поход вселял надежду на подвиги, достойные песен менестрелей. Он попрощался с домом, но не навсегда, а только на время и опасности и невообразимая даль пути нисколько не поколебали его веры в себя, что он обязательно вернется.

Совсем скоро он вновь увидит Катрин, и она благословит его в крестовый поход, может быть, он поцелует ее руку, чтобы тепло любимой согревало его в чужих краях. Жако что-то напевал, вообще ни о чем не заботясь, не сознавая, что может и не вернуться домой к родителям. Деревенскому парню казалось, что Святая земля – это просто где-то за горизонтом, туда на ослике можно за несколько дней доехать, он не знал, что такое море, а река давала представление о море как о более широкой реке – не несколько взмахов веслами на лодке, чтоб на другом берегу оказаться, а может, долго придется на веслах потрудиться. А сколько долго? Пока не устанешь!

Вот впереди и Монтефлер. Бертран пришпорил коня, оставляя Жако далеко позади.

Ворота замка оказались заперты. Дозорные, увидев шевалье д'Атталя, пошли доложить о нем. Бертран спешился, от нетерпения теребя сбрую коня и его гриву, поправляя свои длинные волосы. Вот-вот ворота откроются и появится Катрин. Так он себе представлял их встречу.

Вот уже на ослике доковылял Жако, а ворота еще оставались заперты. Жако зачарованно смотрел на Монтефлер, который видел только издали.

– Как бы я хотел здесь жить! – воскликнул Жако. – Может, меня после похода возьмут сюда, я уже буду опытным воином!

– Ты мне служишь! Я твой господин, а не барон! – с раздражением ответил Бертран. – По возвращении у меня будет много денег, отнятых у сарацин, и я отстрою свой замок. Барон де Фрей еще позавидует мне!

Ворота замка медленно открылись. Сердце Бертрана забилось сильнее. Через распахнутые створки ворот выехал верхом на коне Генрих де Сов в сопровождении двух своих слуг. Де Сов был одет по-походному, однако без кольчуги, которую везли в походном мешке слуги. Один лишь меч да пояс выдавали в нем рыцаря.

– Молодец, Атталь! – сказал де Сов. – Ты вовремя, не заставил себя ждать! Да зачем ты кольчугу сейчас напялил? Жара какая! Сарацин здесь нет или ты разбойников на дороге опасаешься?

Бертран оставил слова шевалье без ответа.

– А, Катрин де Фрей, она где? Я хотел с ней попрощаться! Разве она не выйдет сюда, или, может, я войду в замок…

– Успокойся, Атталь, барон сейчас очень занят, Катрин с ним. Барон передавал тебе привет и сказал, чтобы ты во всем меня слушался. Не будем тратить время – поехали! Сначала заедем в Родез, а потом сразу в Авиньон. Путь неблизкий, надо найти еще где заночевать.

– Подождите, шевалье, так нельзя! Я должен попрощаться, я должен увидеть Катрин! – возмутился Бертран.

Ворота за слугами Генриха де Сов закрылись. Закрылись перед самым носом Бертрана.

– Нет, нет! – закричал Бертран. – Откройте! Катрин, я здесь! Я у ворот! Откройте! Вы не можете так со мной поступить! Я уезжаю и, может, погибну!

Генрих де Сов нагнулся в седле и тихо сказал:

– Перестань, Атталь, это первое испытание, которое посылает тебе судьба. Их еще будет очень много. Успокойся и прими все