Тайна на шестерых - Эдуард Янович Салениек Страница 7

Где теперь Эйдуки? Кто знает!.. Вот эта рябина, возле которой прежде стоял домик-грибок, последнее напоминание о них.

— Хотя бы кусочек кирпича…

Что делала бы бабуся с этим кирпичным обломком — неизвестно. Может быть, он заменял бы ей альбом с фотографиями. Но богатей, добившись своего, разобрал домик Эйдуков и перевез к себе на усадьбу все, до последней дощечки. Так что ищи не ищи, все равно ничего здесь не сыщешь.

— Где теперь Эйдуки? — У старушки мелко дрожат сморщенные, словно печеное яблоко, щеки. — Вернулись бы — я тотчас отдала бы им новую землю, видит бог!

— Есть еще лучший выход! — весело подсказывает девочка. — Мы бы их поселили в самой усадьбе Скрутулов.

Здесь они расстаются. Старушка возвращается домой, а Инта приступает к выполнению самой сложной части операции: по узкой тропинке вдоль новой межи как можно быстрее и без потерь проникнуть со своим войском в Шершенище.

Именно здесь, на земле Скрутулов, ее всегда дожидался Мад — презлейшее существо.

5

В своем ли уме этот Мад? И вообще, кто он такой?

Сложный вопрос! На него, пожалуй, не смогла бы толком ответить даже всезнающая мамаша Пóнтаг со своими шныряющими глазками и острым, вечно принюхивающимся носом.

В годы оккупации Мад непонятно как попал к Скрутулам, словно с неба свалился. Тогда он считался безвестным сиротинкой с чужбины. Пришла Красная Армия — мальчика сделали крестником. А к сорок шестому году он уже числился их близким родственником, сыном младшей сестры хозяйки усадьбы; сама сестра, как уверяла Скрутулиха, сгинула, бедная, в водоворотах войны.

Мад жил затворником. Никто им особенно не интересовался, вне усадьбы Скрутулов парнишку никогда не встречали. Не считая хозяев, Инта была, пожалуй, единственным человеком, кто видел его вблизи. Вытянутый, как жердь, уши невообразимо грязные, да и все лицо напоминает сырую буханку, свалившуюся с хлебной лопаты в кучу золы. А на руки-то вообще страшно взглянуть: длинные, костлявые, как у скелета.

Сколько ему лет? Пожалуй, тут и врачи заспорили бы. Четырнадцать, пятнадцать, а то и все шестнадцать. Да это, в конце концов, и неважно! Одно ясно: пастух Скрутулов — настоящее чудище. Ни одного человека Инта не жалела так, как этого истрепанного, исхудалого оборвыша. Но только, когда его не было рядом! А стоило ему приблизиться, как ее рука сама собой тянулась к карману, поближе к запасенным на всякий случай камешкам. Ежели что — сразу полетят Маду в голову!

Вот уже две недели подряд одно и то же! Когда Инта подходит к Лисьему овражку, там, на стороне Скрутулов, уже стоит Мад со своим стадом. Увидев издали соседскую пастушку, он затевает дикарский танец: то подпрыгнет и присядет, то выбросит вверх руки, как шаман, то поползет на брюхе, скребя землю. А поравняется с ним Инта, этот ненормальный вскакивает на камень и выкрикивает проклятия и угрозы, сопровождая их страшным визгом.

Так проходил день за днем. Мад становился все более и более нахальным и злым. А ведь все его проделки отлично видел со своего поля сам Скрутул — тот нередко вставал по утрам еще раньше пастухов. Если бы Нолд или Инта хоть на секунду позволили себе такое, им бы так влетело бы от отца — запомнили бы надолго! А Скрутул поднимет голову, повернет в эту сторону ухо — слушает. Неужели ему не противно?

Слова все же есть только слова. Даже самые злые из них не кусаются и не царапаются. Но что будет, если Мад, у которого, очевидно, не все шарики на месте, перейдет от слов к делу?..

Нет, не напрасно Инта набила карман камешками!

Но сегодня поразились обе враждующие стороны. Дергаясь, как в припадке, Мад, по своему обыкновению, завизжал недорезанным поросенком:

— Скоро, скоро всех, кто позарился на чужую землю, пожрет геенна огненная! Пожрет! Пожрет!

И вот Инта не удержалась. То, что он сулил лично ей: заблудиться в чистом поле, не найти дорогу из лесу домой и тому подобное — все это ее мало трогало. Но глумиться над отцом и матерью, над дедушкой и бабушкой — нет, тут уж никак нельзя было промолчать!

Девочка крикнула в сердцах:

— Скоро ты сам подохнешь, прихвостень кулацкий! — и пожалела о сказанном.

Парень оборвал на полуслове свои проклятья, сильно закашлялся, словно поперхнувшись. Из глаз у него закапали слезы…

Все вокруг сверкало под лучами утреннего солнца, капельки росы переливались всеми цветами радуги, и Мад вдруг показался Инте таким несчастным, таким замученным, что она неожиданно для себя самой ощутила жалость. Чтобы не поддаться ей, девочка ловко взмахнула кнутом, и коровы убыстрили шаг.

Здравствуй, Шершенище! Среди твоих могучих елей, среди стройных берез, на твоих тропинках, на поросших сочной травой полянах быстро забудется это неприятное происшествие.

6

Как-то в школе разгорелся спор: где лучше жить — в городе или в деревне?

Инта объявила с вызовом:

— А по-моему, лучше всего в лесу.

— Как?! — удивились ребята. — Жить все время в лесу?

— Что тут такого? Я могла бы круглый год жить под елками.

— А что там делать?

— Посвистывать, — разозлилась девочка.

Ей было обидно, что никто не хочет по-настоящему понять: лес — это лучшее место на земле, величественное, мудрое, полное загадок и тайн. В Шершенище накоплены такие богатства: грибы, ягоды, орехи, птицы, звери… Да что там! Всего не перечислить. И чего только медлят те, кто страдает малокровием и головными болями? В лес, в лес, он всех вылечит своим чудесным воздухом! А птицы устроят такие концерты — заслушаешься. И все это бесплатно…

Коровы быстро шли вперед. В лесу ими верховодила не покладистая Идаля, а строптивая Сáрке. Почему? Кто знает! Выть может, коровье соображение точнее подсказывало Сарке, где растет самая сочная трава, где с молодых деревьев можно срывать мягкие листья. В уплату за это Сарке требовала безоговорочного подчинения, то и дело сердито фыркая, точно вблизи за кустами притаился волк.

Но и в Идале коровы нуждались, время от времени, тяжело вздыхая, подходили к ней. Их мучили оводы, от укусов нестерпимо зудела кожа. Добрая Идаля на время прекращала жевать и шершавым языком облизывала у подруг накусанные места.

Бывали моменты, когда сердитой Сарке приходилось идти на попятную перед мягкой, уступчивой Идалей.

Дома Инта физзарядкой не занималась — времени по