Иночас - Ив Макдоннелл Страница 4

Просунув в лаз голову и плечи, Спица не глядя потянулся рукой к поясу. Там он нащупал веревку, которой всегда обвязывался, внимательно обследовал ее и нашел на конце ключик. Потом перегнулся, лег на живот, и, отыскав замок в маленькой деревянной дверце, вставил ключ в замочную скважину. Послышался ставший привычным лязг красивого рубинового цвета. Спица надавил на дверь и вполз внутрь.

Сжимая в руке заветный узелок и с готовыми сорваться с губ словами «Смотри, Па!», он молча остановился посреди тайной комнаты в глубинах Петельного моста и внезапно вспомнил, что единственного человека, с которым ему хотелось бы поделиться своей радостью, давно нет рядом.

Глава вторая

В тайной комнате над второй аркой Петельного моста Спица опустошил свой узелок, высыпав его содержимое на верстак. Поднимая каждый осколок маленькими щипчиками, он подогнал острые края друг к другу. Получился неполный прямоугольник.

– Ты, я смотрю-ка, важная табличка, такие вроде как зовут мемориальными, – сказал Спица, глядя на верстак. – Тока тебе не хватает одного квадратика в самом низу. – Он схватил старую шпильку, которую вымыло на берег уже очень давно и у которой не было своей интересной истории, и стал выковыривать грязь из выгравированных на табличке букв.

– Где это тебя носило? – спросил Спица у Сороки, когда та влетела в комнату через свой собственный маленький лаз. – Как по мне, Сорока, сегодня боги сокровищ прям-таки насыпали удачи нам на головы.

Та внимательно посмотрела наверх, на мальчика.

– Ну так да, откудова же еще это все взялося? Точно-точно, так-то и можно объяснить этот горячий клад и все прочие прелести в нашей сокровищнице, – сказал Спица и махнул рукой в направлении жестянок и деревянных ящичков, заполненных всевозможными речными богатствами: кусочками металла, фигурными пуговицами, осколками тонкого фарфора с ручной росписью… Он кивнул и в сторону банок, до краев засыпанных обломками украшений, сверкающими морскими стеклышками, которые напоминали драгоценные камни, и другими таинственными симпатичными вещицами, которым он не успел дать названия.

Не все они, конечно, были находками Спицы. Его отец устроил это местечко, чтобы хранить в нем сокровища их обоих. Он превратил пустую комнату над второй аркой в мастерскую с полками, верстаком и гнездом для Сороки: в толстой доске вырезал неглубокую ямку, которую птица выложила кусками веревок, собранных на берегу, и веточками. Здесь отец научил Спицу слушать истории добытых сокровищ и здесь же при свете свечи они вместе придумывали, как превратить давно утерянные кем-то вещи в нечто стоящее, что можно продать на рынке.

Сорока выпустила из клюва большой кусок скона [3]и защебетала, как птенец.

– Ты что же, никак летала в пекарню? А камнями они в тебя не бросалися? – Спица спешно отложил в сторону шпильку и стал внимательно осматривать крылья вороны, нет ли увечий, потом пересчитал пальцы на лапках. Сорока курлыкнула в ответ на заботу, и Спица, внезапно почувствовавший страшный голод, потянулся за сконом. – Спасибо, ну.

Странно, булочка все еще хранила тепло, как только что из печи. Однако для верности Спица все же сначала проверил, нет ли на ней зеленых островков плесени. Потом откусил с краю. Хрустящая золотистая корочка треснула под его зубами, и только тогда он осознал, что за чудесное лакомство ему досталась.

Какая воздушная мягкость! Скон был сладким и ароматным, таких Спица не пробовал никогда прежде.

Доев, он взглянул Сороке прямо в глаза.

– Где ты его раздобыла, а?

Это явно не было творением рук подлецов из пекарни.

Сорока широко раскинула крылья и обдала его волной теплого воздуха.

Не дожидаясь ответа, Спица сдул крошки с металлических осколков.

– Вот ты как думаешь, что тута написано, Сорока? – спросил он и почувствовал, как глубоко в животе все задрожало и затряслось от волнения. – Вдруг про то, как найти королевское золото? Или как сделать колдунское зелье?

Сорока каркнула.

– А может быть, тута говорится, что ты лучшая ворона во всем городе? – Он ласково прижал крылья Сороки к ее бочкам и взял птицу в ладони. – Я маму попрошу, она-то прочитает. – Он почувствовал, что Сорока хочет улететь. – Но не сейчас, да? – Нужно было сделать что-то особенное для маминого прилавка на рынке. Разве он мог забыть цвет ее голоса, когда домовладелец стучал к ним в дверь? – У меня, знаешь, есть одна идея. Подсвечник с цифрами тысяча восемьсот шестьдесят четыре. Как тебе, а?

Спица выпустил из рук ворону и обратился к разложенным справа от него незаконченным рождественским украшениям. Всевозможные речные находки теперь были искусно склеены, спаяны и сшиты друг с другом, превратившись в изящные и в то же время крепкие причудливые вещицы. Он собрал их и развесил на себе – по несколько игрушек на каждый палец, уподобившись праздничному дереву, постоял так немного, а потом сложил все в пустующий деревянный ящик.

– Еще б сюды стеклянную бусинку да медную закорючку, ну да ладно, можно оставить до следующего-то года. – Он вытащил из-за верстака металлический поднос и положил сверху на деревянный ящик, как крышку. Потом перенес на него осколки горячего сокровища в надежде, что тепло разойдется по металлу, а вслед за ним согреются и его пальцы.

– Вот, – сказал он, вынимая серебряную жучью коробочку из кармана своего заплечного мешка. Внутри лежали восемь сонных жуков, пойманных Сорокой сегодня. Он достал одного из них и остановился, наблюдая, как тот расправляет лапки. А потом поцеловал его, попросил прощения и оторвал крылышки. – Угощайся, Сорока. Тока крылушки, чур, мои.

Пока птица наслаждалась завтраком, мальчик готовился к работе. По своему старинному, им самим заведенному обычаю Спица потянул за веревочку на шее, пока в просвете воротника не показался висевший на ней гладкий овальный камешек. Мальчик зажал его между пальцами и заглянул в дырочку в центре. Он невероятно дорожил этим камнем, потому что это была одна из первых совместных находок его и Па. Редкий куриный бог, как называл его Па.

– Послушай-ка мое дыхание, Сорока. Оно замедливается, кады я гляжу сквозь эту дырочку. Па говорит, что замедливается прямо даже само время, а он-то не дурак. – Спица прищурился и почувствовал, как в душе затихают волнения. Тревога за отца убывает. Узел в животе, который затягивается при каждой попытке заговорить, ослабевает. Комок в горле от цвета маминых слов, когда она извиняется, что обед похож на вчерашний, тает. В такие моменты он будто бы попадал в другой мир, лучший мир. Он опустил камешек обратно за ворот рубашки, сделал глубокий вдох и принялся за работу.

Прошло несколько часов,