Сестра русалки - Майя Эдлин Страница 2

паутиной свисает мох. Здесь прохладно и влажно, пахнет грибами и сыростью. Я будто переместилась из тихого приморского городка в субтропический лес. В лес, где не поют птицы, не жужжат насекомые, не снуют мелкие зверьки. На всякий случай проверяю, двигается ли секундная стрелка на моих наручных часах, не замерло ли время, и, сбитая с толку, едва не пропускаю нужный поворот. Вышагиваю по заросшей мхом тропинке, мысленно отгоняя духов, способных заставить меня долго блуждать в этом зеленом чистилище. Я не была здесь двадцать лет, но сердце услужливо подсказывает дорогу, ускоряя пульс у очередной развилки. Сворачиваю направо – жизнь потеряю или счастье найду? – и через десяток метров вижу мраморное надгробие редкого красно-коричневого оттенка.

– Садовый инвентарь? – Я осуждающе качаю головой. – А лишняя газонокосилка у вас, случаем, не завалялась?

Вряд ли где-то найдется вторая настолько запущенная могила. Я опускаюсь на колени, приминая траву у изголовья, и провожу рукой по холодному мрамору, стирая слой пыли и грязи с родного имени.

«Матвеева София Михайловна».

– Эх, Соня-Соня, – вздыхаю я. – А я так надеялась, что мне больше никогда не придется здесь побывать.

Часть вторая

20 лет назад

Пианистка

Сегодня день выдался чудесный. С утра дождь остудил измученную июльским зноем землю, и парк вокруг музыкальной школы заблагоухал ароматом мокрой травы. Соблазнившись шепчущей за окном погодой, я без малейших укоров совести сбежала с планерки и отправилась подышать озоном. Купила мороженое – на этот раз захотелось фисташкового – и уселась на лавочку в тени платана.

На детскую площадку у музыкальной школы начали потихоньку стекаться дети, и в самом центре, под паутинкой, стремительно разрасталась куча из скрипок, гитар, кларнетов и флейт. Какофония из детского визга и льющейся из окон музыки странным образом действовала умиротворяюще, и я, втянув носом влажный воздух, блаженно сощурила глаза.

Внимание привлек янтарный всполох неподалеку: бросая безразличные взгляды на копошащуюся малышню, вокруг детской площадки неторопливо вышагивала рыжеволосая девушка. Присмотревшись, я узнала в ней свою бывшую ученицу – этот апельсиновый оттенок волос не оставлял шанса спутать ее с кем-то другим.

– Соня! – Не раздумывая, я махнула ей рукой.

Девушка обернулась и, разглядев во мне бывшую учительницу, приблизилась к месту моего уединения.

– Можно?

– Конечно. – Я гостеприимно смахнула со скамейки пару сухих листьев и кивнула на эскимо у нее в руке: – Обеденный перерыв?

Она заговорщицки улыбнулась, распознав во мне собрата-сладкоежку, уселась рядом и посмотрела на музыкальную школу.

– Господи, сколько лет прошло, а здесь ничего не меняется.

– Так только кажется на первый взгляд, – заверила я ее. – Учителя стареют, дети взрослеют. Нынешнее поколение сильно отличается от вас, какими вы были десять лет назад.

– Очень хочется в это верить, – неожиданно серьезно отозвалась Соня. – А знаете… – Она вдруг лукаво поглядела на меня своими лазурными глазами. – Я ведь бросила музыкальную школу из-за вас.

– Из-за меня?

– Однажды после сольфеджио я искала вас, чтобы договориться о дополнительных занятиях, и услышала, как за закрытой дверью вы исполняете вальс си минор Шопена. В ту секунду я поняла, что мне никогда не сыграть так же. А если не суждено стать в чем-то лучшей, то зачем пытаться?

– Сомнительная философия, – поморщилась я, на что Соня беззаботно рассмеялась:

– Так и есть. Но, если уж быть до конца честной, фортепиано никогда не было моей страстью. Покорять музыкальный олимп меня отправили родители.

– А твое желание они не учли?

– А кто-то учитывает желания детей? – усмехнулась она.

– Мало кто, – согласилась я, перебирая в памяти многочисленных учеников, которые с видом мучеников высиживали положенные часы за роялем. – Словом, сделать из тебя второго Шопена маме не удалось?

– Папе. Не удалось.

– Зато теперь ты занимаешься тем, что тебе действительно интересно. – Я попыталась вывести разговор на приятную тему. – Лечишь животных. Я помню, как однажды после уроков ты разбила нос мальчику, из рогатки подбившему ворона.

Соня вновь рассмеялась:

– Это Ромка был. Так началась наша дружба: со сломанного носа и ворона с перебитым крылом. Нос зажил, ворон выздоровел и заново научился летать. Я в тот день поняла, что хочу лечить животных, а Ромка понял, что быть хулиганом вредно для здоровья. Он, кстати, сейчас кинологом работает.

– Да, иногда жизнь преподносит нам сюрпризы.

– Это точно. – Соня доела эскимо и точным броском отправила палочку в мусорный бак. – Жители нашего города, должно быть, знают это как никто другой.

Я задумчиво кивнула:

– Наш город – место особенное, ни на что не похожее. Здесь нужно учитывать не только желания живых, но и капризы мертвых.

– Вы из тех, кто верит? – поинтересовалась Соня.

– Быть тем, кто не верит, здесь тоже опасно для здоровья, – пояснила я. – А ты? Как и положено молодежи, скорее скептик?

– Я скорее гибрид, – улыбнулась она. – Очень хочется не верить, но не получается. Сложно делать вид, что Бабы-яги не существует, когда живешь в избушке на курьих ножках.

– Ты о русалках? – догадалась я. – Я слышала, ваша семья переехала в Графскую усадьбу.

– О них, ненаглядных. – Соня устало откинулась на спинку скамейки.

– Ты видела русалку? – не поверила я. – Своими глазами?

Она вздохнула и неопределенно повела плечом.

– Это долгая история.

– Ну так мы никуда и не торопимся, – подбадривающе улыбнулась я и демонстративно посмотрела на часы на своем запястье.

Глава 1

Соня проснулась незадолго до звонка будильника от звука капающей воды. «Дождь?» – Она оглядела еще не успевшую стать родной спальню и среди сотен оттенков серого, в который окрашивали комнату черные шторы, различила знакомый силуэт на второй половине двуспальной кровати. Антон по-детски сладко сопел, обняв рукой одеяло. Соня с нежностью погладила его волосы, пахнувшие шампунем «Кря-кря», слезла с постели и раздвинула плотные портьеры. Поморщилась от яркого света, хлынувшего через огромное окно. Небо наливалось лазурью, в зарослях парка распевались соловьи, никакого дождя не было и в помине. Она посмотрела на аллею каменных изваяний и прислушалась к себе. Сердце испуганно метнулось в область желудка.

– Ясно, сегодня обойдемся без прогулок по парку, – успокоила его Соня и, бодро развернувшись на пятках, запрыгнула обратно на постель. – Антош, просыпайся, уже