Тайна из тайн - Браун Дэн Страница 2

Умираешь — и всё.Точка.

Но теперь, проплывая над симметричными садами Валленштейнского дворца, она чувствовала себя очень даже живой. Она наблюдала, как снег падает вокруг (или сквозь?) неё, но, что удивительно, совсем не ощущала холода. Словно её сознание просто парило в пространстве, сохраняя все способности к логике и разуму.

Мой мозг функционирует, сказала она себе. Значит, я жива.

Единственное, что смогла заключить Гесснер — она переживает то, что в медицинской литературе называется внетелесным опытом (ВТО) — галлюцинацию, возникающую у пациентов в критическом состоянии после клинической смерти.

ВТО почти всегда проявляется одинаково — ощущением, что сознание временно отделилось от физического тела, поднялось вверх и парит бесформенно. Хотя ощущения казались реальными, внетелесный опыт представлял собой всего лишь плод воображения — путешествие, спровоцированное воздействием сильного стресса и гипоксии на мозг, иногда в сочетании с анестетиками, такими как кетамин, которые применяют в экстренных случаях.

Эти образы — галлюцинации,убеждала себя Гесснер, глядя на темную ленту Влтавы, извивавшуюся внизу между городских зданий. Но если это внетелесный опыт… значит, я сейчас умираю.

Удивляясь собственному спокойствию, Гесснер попыталась вспомнить, что с ней произошло.

Мне всего сорок девять, я здорова… От чего я могу умереть?

Внезапно в ее сознании вспыхнула пугающая память. Теперь она понимала, где находилось в этот момент ее физическое тело… и, что еще страшнее, что с ней делали.

Она лежала на спине, плотно пристегнутая в машине, которую создала сама. Над ней стояло чудовище. Существо напоминало первобытного человека, выползшего из недр земли. Его лицо и лишенный волос череп были покрыты толстым слоем глины, потрескавшимся, как поверхность Луны. Из-под земляной маски виднелись только исполненные ненависти глаза. У него на лбу грубо выцарапаны три буквы на древнем языке.

— Зачем ты это делаешь?! — в панике закричала Гесснер. — Кто ты?! Что ты такое?!

— Я ее защитник, — ответил монстр. Его голос звучал глухо, с легким славянским акцентом. — Она тебе доверяла… а ты ее предал.

— Кого?! — потребовала Гесснер.

Чудовище произнесло женское имя, и у Гесснер сердце сжалось от ужаса.Откуда он знает, что я сделала?!

В ее руках ощутилась ледяная тяжесть, и Гесснер поняла, что монстр запустил процесс. В следующий миг нестерпимая боль, словно острие ножа, пронзила ее левую руку, поползла по срединной локтевой вене, резко пробиваясь к плечу. — Пожалуйста, остановись, — задыхаясь, проговорила она.

— Рассказывай все, — потребовал он, пока мучительное ощущение достигло подмышки.

— Я все расскажу! — в отчаянии согласилась Гесснер, и монстр остановил машину, приостановив боль у самого плеча, хотя жгучее ощущение осталось.

Измученная ужасом, она сквозь стиснутые зубы торопливо выкладывала секреты, которые клялась сохранить в тайне. Она отвечала на его вопросы, раскрывая страшную правду о том, что она и ее коллеги создали глубоко под Прагой.

Монстр смотрел на нее из-под толстой глиняной маски, и его холодные глаза вспыхивали пониманием… и ненавистью.

— Вы построили подземный дом ужасов, — прошептал он. — Вы все заслуживаете смерти. Без колебаний он снова включил машину и направился к выходу.

— Нет…! — закричала она, когда боль снова накатила, прорвавшись через плечо

в грудь. — Пожалуйста, не уходи… Это убьет меня!

— Да, — бросил он через плечо. — Но смерть — это не конец. Я умирал много раз. С этими словами монстр исчез, и Гесснер снова очутилась в парящем состоянии.Она попыталась крикнуть, умоляя о пощаде, но голос потерялся в оглушительном раскате грома, когда небо над ней словно разверзлось. Она почувствовала, как невидимая сила — своего рода обратная гравитация — подхватила ее, потащив вверх. Годы доктор Бригита Гесснер высмеивала утверждения пациентов о том, что они вернулись с порога смерти. Теперь она сама молилась, чтобы смогла присоединиться к тем редким душам, которые танцевали на краю бездны, заглядывали в нее и ухитрялись отступить.

Я не могу умереть… Я должна предупредить остальных!

Но она понимала, что уже слишком поздно. Эта жизнь закончилась.

ГЛАВА 1

Роберт Лэнгдон проснулся в покое и тишине, наслаждаясь нежными звуками классической музыки из будильника на тумбочке. «Утро» Грига, возможно, было предсказуемым выбором, но он всегда считал эти четыре минуты музыки

идеальным началом дня. Пока деревянные духовые набирали силу, Лэнгдон с удовольствием отметил лёгкое замешательство — он не сразу смог вспомнить, где именно находится.

Ах, да, вспомнил он, улыбнувшись про себя. Город ста шпилей.

В полумраке Лэнгдон осмотрел высокое арочное окно номера, по бокам от которого стояли антикварный винтажный комод и алебастровая лампа. На роскошном ковре ручной работы до сих пор лежали лепестки роз, оставленные службой уборки прошлым вечером.

Лэнгдон приехал в Прагу три дня назад и, как и во время предыдущих визитов, остановился в отеле Four Seasons. Когда менеджер настоял на апгрейде брони до трёхкомнатного королевского люкса, он задумался — то ли из-за его статуса постоянного клиента, то ли (что вероятнее) из-за высокого положения женщины, с которой он прибыл.

«Наши самые выдающиеся гости заслуживают наших самых выдающихся апартаментов», — убеждённо сказал менеджер.

В люксе было три отдельные спальни с личными ванными, гостиная, столовая, рояль и центральное эркерное окно, украшенное роскошной композицией из красных, белых и синих тюльпанов — приветственным подарком от посольства США. В гардеробной Лэнгдона его ждали пара мягких шерстяных тапочек с инициалами RL.Что-то подсказывает мне, что это не Ralph Lauren,подумал он, оценив персонализированный жест.

Сейчас, нежась в постели под звуки будильника, он почувствовал нежное прикосновение к своему плечу.

— Роберт? — прошептал тихий голос.

Лэнгдон перевернулся и ощутил, как участился пульс. Она лежала рядом, улыбаясь ему, её дымчато-серые глаза ещё сонные, а длинные чёрные волосы растрёпаны по плечам.

— Доброе утро, красавица, — ответил он.

Она провела рукой по его щеке, и от её запястья пахнуло Balade Sauvage.

Лэнгдон любовался её изысканными чертами. Несмотря на то что она была на четыре года старше, он находил её с каждым разом всё прекраснее — глубокие линии смеха у глаз, легкие серебряные нити в тёмных волосах, озорной взгляд и этот завораживающий ум.

Он знал эту удивительную женщину ещё со времён Принстона, где она была ассистенткой профессора, а он — студентом. Его тихая юношеская влюблённость либо осталась незамеченной, либо безответной, но с тех пор их связывала лёгкая, платоническая дружба с нотками флирта. Даже когда её карьера взлетела вверх, а

Лэнгдон стал известным на весь мир профессором, они поддерживали неформальное общение.

Всё решает момент,понял теперь Лэнгдон, всё ещё удивляясь тому, как быстро они сблизились во время этой спонтанной поездки.

Когда «Утро» перешло к мощному оркестровому звучанию, он крепко обнял её, и она прижалась к его груди. «Хорошо поспал?» - прошептал он. «Никаких больше кошмаров?»

Она покачала головой и вздохнула: «Мне так стыдно. Это было ужасно.»

Ранее ночью она проснулась в ужасе от необычайно яркого кошмара, и Лэнгдону пришлось успокаивать ее почти час, прежде чем она смогла снова уснуть. Лэнгдон уверял, что необычайная сила сна была следствием неудачного вечернего выбора — чешского абсента, который, как он считал, следовало продавать с предупреждением:Популярен в эпоху Belle Epoque благодаря галлюциногенным свойствам.

«Больше никогда», - пообещала она.

Лэнгдон потянулся и выключил музыку. «Закрывай глазки. Я вернусь к завтраку.» «Останься со мной», - игриво попросила она, обнимая его. «Можешь пропустить