Сестра русалки - Майя Эдлин Страница 10

– А сказку? Почитаем? – Она с воодушевлением протянула ему руку.

Антон, подумав, улыбнулся и с готовностью ухватился за сестринскую ладонь.

Свой отчий дом скрывал художник

От любопытных старожил.

Угрюмый, старый, страшный замок

Он мрачным лесом окружил.

А лес тот утопал в тумане

Настолько вязком и густом,

Что даже птицы принимали

Угрюмый лес за водоем.

И облетали стороною,

И пели живности любой

Про утонувший лес проклятый

И старый замок под горой.

Что не кукует там кукушка,

Не светит солнце. Не шуршит

Ни кролик, ни лиса, ни суслик,

И даже шмель там не жужжит.

Что ветер там давно не дует,

Все мхом и торфом поросло.

Что умерло там все живое

И даже время замерло.

И прячется в густом тумане

Меж мертвых сосен и дубов

Охрана замка, от которой

Застынет в ваших жилах кровь.

Соня закашлялась из-за долгого чтения низким страшным голосом. Посмотрела на черные портьеры, надежно скрывающие их с братом от тех, кто притворялся статуями в парке – сегодня вечером она в этом не сомневалась, – и взъерошила мягкие Антошкины волосы. Он жизнерадостно засмеялся, забыв о недавней ссоре.

– Как насчет найти занятие поинтереснее? – просипела она севшим голосом и отложила «Художника мрака».

Антон заинтересованно склонил голову набок.

– Давай исследовать усадьбу? – предложила Соня.

Он скептически наморщил нос и притянул к себе блокнот, который всегда находился где-то неподалеку.

«Мы уже всё исследовали».

– Не всё, – возразила она. – На чердаке еще не были.

Антон просиял, и Соня, довольная, что сумела угодить брату, с готовностью поднялась с кровати.

– Там темно, нужны фонарики, – предупредила она и, оценив Антошкины белые носки, добавила: – Иди-ка ты, друг мой сердешный, тапочки обуй. Я очень сомневаюсь, что на чердаке за последние сто лет хоть раз кто-то убирался.

Антон по-солдатски приложил ладонь ко лбу – слушаюсь! – и выбежал из спальни. Через пару минут, за которые Соня успела спуститься за фонариками и обувью, они встретились у одной из дверей в коридоре второго этажа, скрывавшей лестницу на чердак.

– Не боишься? – с серьезным видом уточнила Соня.

Антошка отодвинул ее с дороги, смело распахнул дверь и уверенно зашагал вверх, закрывая своей худенькой спиной сестру от опасности. Соня покорно пошла следом, всеми силами сдерживая улыбку.

Чердак оказался не таким уж большим, каким виделся снаружи. Покатая крыша скрадывала пространство, битком набитое старой мебелью и коврами.

– Ковры, ковры, ковры. – Соня водила лучом фонарика по скрученным в рулоны ковровым дорожкам, подпиравшим стены словно изъеденная молью пыльная армия. – «Как будто меховое войско вернулось с меховой войны», – переиначила она Лилькину сказку и усмехнулась. – Мы с тобой нашли слабость Рямизева-старшего. Он, наверное, воображал себя султаном.

За ее спиной разочарованно вздохнул Антон.

– Да, не густо, – согласилась Соня. – Но может, так кажется в темноте? Может, при свете дня мы отыщем с тобой сундук с сокровищами?

Антон на это лишь с сомнением пожал плечами.

– Возвращаемся вниз? – предложила она.

Он кивнул, еще раз оглядел чердак и ткнул пальцем куда-то Соне за спину. Она обернулась, посветила фонариком и заметила стоящую на старинном комоде картину. Та была так густо покрыта пылью, что больше походила на гобелен.

– Подержи. – Соня передала Антону фонарик и, взяв картину в руки, провела по холсту рукавом пижамной кофты. – Это портрет. Мужской. Кто такой? Знаешь его?

Она продемонстрировала изображение молодого черноглазого брюнета. Антон сосредоточенно свел брови и покачал головой.

– Странно. Почему он спрятан здесь, а не висит в этой галерее памяти Рямизевых, в которую папа превратил нашу усадьбу?

Антон пожал плечами и ткнул пальцем в нижний угол картины.

– Точно, – одобрительно хмыкнула Соня и протерла оставшийся пыльным фрагмент в поисках надписи. – «Юрий Рямизев», – с трудом прочитала она выцветшие буквы. – Тысяча восемьсот… дальше не видно. Юрий Рямизев! – восторженно ахнула она. – Это ведь старший брат художника! Тот, что от своего надоевшего семейства свалил в закат. А говорили, что ни одного его изображения не осталось, что старый граф после исчезновения непутевого сыночка все его портреты сжег.

Антон, заразившись сестринским энтузиазмом, довольно заулыбался.

– Да мы с тобой, Антош, действительно сокровище нашли. – Соня приобняла брата за плечо и увлекла в сторону лестницы. – Только портрет, чур, мой, о'кей?

Антон безразлично дернул плечом.

– Мы завтра вернемся и тебе тоже что-нибудь стоящее найдем, – пообещала Соня и, прижав к груди пыльный холст, погасила фонарик.

Пианистка

– В лагере было хорошо. Ребята дружные, вожатые веселые, пионеры с удовольствием брали шефство над октябрятами. Да и в целом в «Озерном» царил дух всеобщей поддержки и радости. Было очевидно, что дети приехали туда хорошо провести время и никто не собирался портить друг другу жизнь. Корпус был только один – сама Графская усадьба. Но, благо, она оказалась огромной, и внутри было где развернуться: в цоколе располагались общие помещения – столовая, комнаты для отдыха и творчества, отделение медсестры. На первом этаже находились спальни октябрят, на втором – пионеров. Видимо, руководство решило держать пионеров повыше от земли, решив, что таким образом убережет их от ночных побегов.

– Уберегли? – усмехнулась я.

Соня с многозначительной улыбкой промолчала.

– В целом эта смена была похожа на любую другую. Мы пели песни, проводили веселые старты, готовились к концертам, кричали кричалки, рассказывали страшилки у костра – словом, как и положено, проводили время в пионерском лагере. Но сама атмосфера в Графской усадьбе отличалась. Была какая-то… – Соня задумалась, подыскивая подходящее слово. – Напряженная. Словно все, сами того не осознавая, чего-то ждали. Или, быть может, чего-то плохого ждала я одна. Не знаю. Как будто само место, его репутация обещали что-то необычное, жуткое… А кто ждет, как говорится…

С минуту она помолчала. Я же терпеливо ждала продолжения, не решаясь задавать встречные вопросы.

– Недалеко от Графской усадьбы, – вновь заговорила Соня, – у самого побережья, растут плакучие ивы. Их ветви окунаются в воду, образуя над поверхностью озера купол. Парочки часто бегали туда уединяться, за что потом получали нагоняй от вожатых. Как-то раз днем незадолго до тихого часа мы с соседками по комнате плели друг другу косы – наша вожатая всегда очень ревностно следила, чтобы девчонки