Идеальный убийца - Уорд Ларсен Страница 20

Он ничего не сказал. Его губы уже посинели, дыхание участилось от напряжения, вызванного возвращением на борт. Он просто стоял под проливным дождем и смотрел на нее странным, насмешливым взглядом, как будто был полностью сбит с толку тем, что она только что сделала.

Кристина гадала, что его так поразило. То, что она выбросила его за борт? Или то, что она позволила ему вернуться на борт? Не зная, чего ожидать, она просто стояла на своем и смотрела в ответ, уверенная в победе. Как будто все изменилось с того дня, когда он ворвался в комнату, когда она переодевалась; на этот раз она видела его обнаженным, видела что-то человеческое под плащом, который всегда скрывал его мысли и чувства. Он заглянул ей в глаза, отчаянно ожидая какого-нибудь объяснения. Кристина не собиралась ничего предлагать. Она отвернулась и начала ухаживать за лодкой.

«Иди вниз и вытрись», - сказала она.

Не говоря ни слова, он так и сделал.

Виктор Вышински сидел в шезлонге и щурился от яркого тропического солнца. Белый песок и вода Марокко обладали беспощадными отражающими свойствами, и коренастый бывший спецназовец прикрыл глаза рукой, когда к нему приблизилась молодая девушка. Ее длинные загорелые ноги легко несли ее по рыхлому песку. Она несла два высоких тропических напитка, один из которых она протянула ему, прежде чем растянуться своей гибкой фигурой на шезлонге рядом с ним.

«Без соли, Вектор,» — сказала она с сильным французским акцентом и улыбкой.

Висински ничего не сказал, пока брал напиток. Он был невысоким, коренастым мужчиной бочкообразного телосложения. Его мясистое лицо венчала стандартная плоская стрижка — тот самый «стиль», которым он щеголял в течение двадцати лет в Израильских силах обороны.

Два года назад он вышел в отставку в звании капитана, спустившись гораздо ниже по служебной лестнице, чем когда-то надеялся. Те черты характера, которые хорошо послужили ему в начале карьеры, в конечном итоге затормозили его продвижение. Манеры Вышински были такими же жестокими, как и его внешность — прекрасные качества для лейтенанта, но не для полевой работы. Он никогда не понимал, как его сверстники, те, кто брал кабинетную работу и ходил на все приемы с коктейлями проклятого командира, умудрялись получать повышение по службе, а не воин вроде него. В его книге солдаты убивали врага. Но именно киски из тылового эшелона дослужились до звания полковника, пока сидели на своих толстых задницах в командных центрах и писали «заявления о миссии» и «планы действий на случай непредвиденных обстоятельств». Как ничто другое, Вышински гордился тем фактом, что всю свою карьеру провел в поле, всегда в бою. Даже на пенсии.

Он взял газету и стряхнул с нее песок. Все марокканские ежедневные газеты были на французском, и «Нью-Йорк таймс» двухдневной давности, брошенная на стол в вестибюле отеля, была единственной вещью, которую он смог найти и которая не требовала переводчика. Он сканировал несколько минут, ничего не нашел и задумался, хорошо это или плохо. Какая разница, решил он .

Вышински скомкал газету и посмотрел на пляж. Солнце стояло на экваториальной вершине. Позади него, в пыльном лабиринте переулков и низких зданий из песчаника, составлявших Рабат, у местных жителей хватило ума спрятаться в любой тени, которую они смогли найти. Но здесь, на этой узкой полоске, где прохладная вода встречается с сушей, все было наоборот. Люди были повсюду. Люди из других мест. Молодые и красивые резвились, старики и богачи наблюдали из тени зонтиков. Вышинский окинул их всех презрительным взглядом. Он никогда не был первым, но —

«Милый»?

Тонкий голос нарушил его концентрацию.

«Милый?» повторила девушка, с надеждой указывая на воду.

«Нет», - отмахнулся он от нее. «Нет, позже».

Девушка надулась и перевернулась на живот — хорошо продуманный поступок, который не только выразил недовольство, но и добавил элемент симметрии в процесс вулканизации. Она была прекрасна и энергична. Но очень молода — шестнадцать, возможно, семнадцать. Из всех девушек, имевшихся в баре прошлой ночью, она была призом. Ее никчемный братец договорился о высокой цене, но она стоила каждого дирхема. «Вот это ублюдок», — подумал Вышински. Если бы у меня была такая сестра, как она, я бы перерезал горло любому мужчине, который посмотрит на нее не так. Может быть, мне следует оказать ей услугу, прежде чем я уйду, и — снова его мыслительный процесс был прерван, на этот раз стюардом.

«Месье Везески, не так ли?» Мужчина протянул блестящий серебряный поднос с беспроводным телефоном на нем.

«Да», - уклончиво сказал Вышински. Он привык к людям, очерняющим его имя. Особенно к пеонам.

«Pour vous, monsieur.»

Висински никогда раньше не дарили телефон на серебряном подносе, и он подумал, что это выглядит глупо. Он схватил его, встал и побрел прочь по горячему песку. Он не начинал говорить, пока его ноги не коснулись воды.

«Алло?»

Голос был знакомым. «Тебя не было на основном номере.

«Ты нашел меня», - проворчал Вышински.

«Расписание вашей следующей встречи перенесено вперед».

«Когда?»

«Сейчас».

«Что?» Парировал Висински. Они вернулись только вчера, после тридцатичасового плавания по океану. «Какого черта мы просто не остались и»

«Остановитесь!» — настаивал человек по телефону.

Вышински отступил: «Хорошо, хорошо. К чему такая спешка?»

«Я не могу объяснить, но жизненно важно, чтобы ты поехал прямо сейчас. Свяжись со мной, как только все будет сделано».

Линия оборвалась, и Вышински, не в силах придумать ничего более умного, прошипел поток ругательств себе под нос. Он нажал кнопку выключения и стоял, насмешливо глядя на океан бирюзовой воды. Он был не прочь покончить с этим. На самом деле, это свело бы его с ума, если бы он сидел здесь, осознавая предстоящую задачу. Но его выводило из себя то, что он не знал, что происходит, не участвовал в планировании. В старые времена он был тактиком, принимающим решения. Теперь он подошел к телефону, и ему приказали выполнить приказ своего далекого начальника. В порыве гнева Вышински завелся и швырнул маленькую трубку далеко в Атлантику. Она плеснула и исчезла.

Ставки становились все выше, но Вышински знал, что это в последний раз. После этого в этом больше не будет необходимости. Он и другие могли делать все, что пожелают — на законных основаниях. Вышински повернулся обратно к пляжу и поплелся к своему креслу. Рядом с ним, уставившись на него, стоял стюард, статуя с пустым серебряным подносом в руке.

«Запишите это на мой счет!» Рявкнул