Лотос и ветер - Джон Мастерс Страница 29

«Мы почти сделали это — возможно, нам следовало бы сделать — после первой войны, в сорок втором. Тогда ханства, Самарканд и так далее, были бы буфером между нами и русскими, и мы продвинулись бы намного дальше. Теперь слишком поздно, потому что русские достигли северной границы Афганистана. Следовательно, Афганистан является буфером. Вы знаете, буферное государство находится в очень завидном положении. Оно может делать практически все. Ни одна из великих держав не осмеливается вмешиваться в свои дела, потому что в этом случае другая сторона заподозрит наступательный шаг. Итак, Афганистан, Персия и Турция теперь являются тремя буферными государствами между нами и Россией. И…

Затем за ней зашел другой молодой человек с длинными усами, и ей пришлось уйти…. Вскоре они вернулись, и они говорили о какой-то другой части Азии. Для нее это было похоже на показ слайдов с фонариком, без последовательности. Группа вокруг стола разрослась. Штатский и капитан перегнулись через спинки стульев и перебрасывались словами согласия или мудрыми вопросами. Там была Эдит Коллетт. Блистательный майор кавалерии Мадраса стоял рядом с ней. На нем был темно-синий пиджак с высоким воротом и полусотней золотых пуговиц по краям, малиновый жилет и длинные узкие синие брюки. Энн заметила его глаза; они блуждали по телу миссис Коллетт, как голодные, заискивающие собачонки; его ноздри были втянуты, а руки непрерывно двигались.

Затем Эдит Коллетт наклонилась к нему с дружелюбной улыбкой и прошептала, прикрывшись веером: «Твой мистер Сэвидж очень хорош собой, Энн. Твоя мама одобряет?»

«Она не станет,» пробормотала Энн. — И он не… ну, я имею в виду…

«Понимаю. Если он тебе нужен, дорогая, иди на компромисс. Вот мой совет. Она отстранилась, ее темно-фиалковые глаза по-прежнему улыбались Энн. Затем она на мгновение коснулась пальцами руки майора кавалерии и вышла из круга. Энн смотрела, как майор спешит за ней, в спешке споткнувшись освое драгоценное достоинство и даже не заметив, что оставил его позади. Энн вздохнула и снова повернулась, чтобы прислушаться.

«Племена, живущие по ту сторону этой границы, были проблемой для Александра Македонского, и с тех пор они стали проблемой для всех, включая нас». Это был штатский, засунув большие пальцы за лацканы пиджака. Она гадала, когда Робин заметит, что это за танец.

Племена хотят стрелять друг в друга. Они не хотят закона и порядка. Они хотят кровной мести. Они хотят защищать свое представление о чести по-своему. Следовательно, — штатский погрозил указательным пальцем Хейлингу, сидевшему за столом напротив него, — виновны ли мы в угнетении, когда навязываем им мир, закон и порядок?

Робин вскочил на ноги, с тревогой глядя в свою программку. Наконец-то он заметил; но ему было что сказать. Стоя теперь с краю группы, он вмешался: «Но неужели ты думаешь, что любой человек, даже патан, рождается с желанием умереть в кровной мести? Разве не возможно, что обстоятельства — бедность, обычаи — вынуждают их жить по этому кодексу убийств и насилия? Я не думаю, что кто-то на самом деле рождается с желанием причинять боль другим людям, драться».

Некоторые люди не хотят драться, это верно. У некоторых людей не хватает духу.

Энн резко обернулась. Это был Маклейн, пьяный, с раскрасневшимся лицом и сбивчивыми словами. Он стоял за плечом Робин.

Прыщавый молодой человек из комиссариата, один из младших сотрудников ее отца, громко сказал с другой стороны от Робин: «Нет. Некоторые вообще не хотят драться, не так ли, Алан? Я думаю, таких грязных трусов, как этот, следует обмазать дегтем и вывалять в перьях. Она услышала другой голос, повысивший голос в знак согласия, похожий на визг. Внезапно их стало так много, что они рычали и огрызались на того, кто потерял равновесие среди них. Она отложила веер и, дрожа всем телом от бессмысленной ярости, медленно потянулась за стаканом со стола, не сводя глаз с Маклейна.

Робин повернулась к Маклейну и спокойно сказала: «Привет, Маклейн. Я очень рада видеть, что тебе лучше».

Маклейн поднял руку и ударил Робин тыльной стороной ладони по лицу, потом еще раз. Кожа на ее теле задрожала, она с трудом удерживалась на месте, почти ничего не видела. Именно так поступил Маклейн после трагедии в Тезин-Каче. Робин рассказала ей. Но тогда горе и боль свели его с ума; теперь он был просто пьян. Стакан задрожал у нее в руке.

«Опять? — Спросила Робин.

Маклейн поднял руку, и Энн со всей силы швырнула полный бокал шампанского ему в лицо. Она раскололась у него над глазом, и осколки со звоном упали на пол. Вино потекло по его носу и покрытым шрамами щекам. Он обернулся, встретился с ней взглядом и с криком отшатнулся.

Майор Хейлинг резко встал. «Мистер Маклейн, вы пьяны. Покиньте клуб. Капитан Голлиат, мистер Твомбли, отведите его домой.

Энн откинулась на спинку стула. Тошнота от возбуждения подступила к ее горлу. Она чувствовала себя сильной, и когда увидела, что мать смотрит на нее с открытым ртом, то смерила ее взглядом сверху вниз.

Маклейн постоял немного, покачиваясь на каблуках, воинственно переводя взгляд с Робин на Хейлинг, но ни в коем случае не на Энн. Затем он слегка поклонился и пробормотал: «Очень хорошо, сэр».

Майор Хейлинг сказал: «Носильщик! Подметите это. Послушайте, нам всем нужна еще одна бутылка шампанского. Эта группа достаточно плоха, чтобы…»

Стоявшая рядом с ней Робин сказала: «Я думаю, это мой танец, Энн». Ее мать сделала ей знак оставаться на месте, чтобы извиниться. Энн сердито нахмурилась, вышла на танцпол под руку с Робин и заскользила в танце. Его лицо было белым, и вся кожа туго натянулась на тонких костях под ним. Его глаза вспыхнули, и он крепко сжал ее руку. Ей казалось, что другие пары на танцполе продолжали отходить от них, оставляя их танцевать одних в расширяющемся кругу изоляции.

— Ты сделаешь это для меня? — спросил он.

— Все, чтоугодно.

«Я купил это кольцо не потому, что думал, рано или поздно тебе будет больно, если ты согласишься. Я могу постоять за себя.

— Тебе и не нужно.

«Вот и все, Энн. Здесь, сейчас, я не хочу. Но… о, разве ты не понимаешь? — Возможно, мне придется это сделать.

Она не совсем поняла, что он имел в виду. Он говорил из глубины, и она должна попытаться понять. Но сейчас она не могла. Все это придет позже, когда год или два времени докажут ему, что он может доверять ей. Тогда он позволит ей стать частью