Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс Страница 28

Maman всегда утешала скорбящих. Я замечала это каждый раз, когда мы приходили в их дома, где пахло цветами и вымытыми полами. В прежние времена, пока maman и миссис Ринальдо предрекали судьбу, к нам приходили лишь те, кто имел сложности с деньгами и отчаянно нуждался в подсказке или надежде. Богатые бездельники жили настоящим и не интересовались предсказаниями будущего.

Но став медиумом, я получила доступ в мир толстосумов. Смерть – это ведь не нищета, она посещает каждую семью. И когда богатые сталкивались со смертью, они платили maman, чтобы та помогла им успокоить совесть.

Она входила в обитель боли, а покидала жилище людей, преисполненных благодарности. Все заканчивалось слезами, объятиями и конвертом с деньгами, вложенным в ее ладонь.

Меня никто не обнимал, но я от этого не печалилась. На своих плечах мне хотелось ощущать только руку maman. Это был знак, что все прошло хорошо, что у нас все благополучно.

– Горе – это тяжкое бремя, – сказала maman. – Вот почему после сеанса дом будто вновь обретает способность дышать.

Из-за французского акцента ее речь отличалась от говора любого другого взрослого. Для меня она была волшебницей, некой королевой духов.

По окончании визита она похвалила меня за то, что я так хорошо справилась с ролью.

– Ты мой талисман удачи, – улыбнулась она и поцеловала меня в темя. – Все призраки тебя любят.

Я резко повернулась с тяжелой сумкой в руках, но потеряла равновесие, запнувшись о булыжники, и вывихнула ногу. Испуганно заржала лошадь. Казалось, нога вот-вот взорвется. Я тут же увидела лицо мамы, которая притянула меня к груди. Раскрытая сумка лежала на мостовой. Я боялась, что Книга духов совсем испорчена.

Maman крепче прижала меня к себе, ласково бормоча что-то в макушку. Когда стало ясно, что я не умерла, а только сломала ногу, я пошутила: если бы лошадь все же меня затоптала, я бы стала маленьким привидением maman. Являлась бы ей вечно и писала глупые послания в Книге духов, чтобы смешить публику на сеансах.

– Ты ведь знаешь, что все это подделка, oui, ma petite chérie? Если ты умрешь – всему конец. Тебя больше никогда не будет.

Впервые моя мать заговорила о смерти с таким серьезным видом и с такой определенностью. Даже зная о фокусах, которые мать устраивала на спиритических сеансах, в глубине души я все же верила, что мы лишь проливаем свет на нечто и так существующее, просто оно стесняется показаться.

Но в этот миг мне открылась вся правда. Я поняла, до чего жестоко было дурить всех тех людей. Мы играли на их страхах – как на том, что отразился на лице моей матери, когда меня едва не затоптала лошадь.

В тот день во мне зародилось зерно сомнения. Оно росло и укоренялось в моем сердце и разуме долгие годы. Однажды это зерно вспыхнет гневом, отвратительным и неумолимым, а несчастный случай докажет, насколько безвозвратна смерть, предоставив maman последнее роковое слово…

А я стану убийцей.

Глава 22

– Мисс Тиммонс! – крепко сжал мои плечи мистер Пембертон и требовательно спросил: – Вы меня слышите?

– Да, – слабо ответила я и поморгала, пытаясь сориентироваться. Я сидела наверху лестницы, что вела вниз к арке. Эту часть Сомерсета я даже не успела изучить. Свеча из спальни стояла рядом, озаряя происходящее.

Хозяин Сомерсета разжал руки, однако остался подле меня. Он все еще был в вечерней рубашке, но несколько пуговиц сверху были расстегнуты, а сюртук – снят.

– Я уже направлялся к себе в комнату, когда увидел, что вы стоите на краю лестницы, – сказал мистер Пембертон. – Я позвал вас, но вы не откликнулись. Не сомневаюсь, еще чуть-чуть – и вы бы шагнули вперед и рухнули с высоты.

– Что же меня остановило? – спросила я и поднесла руку ко лбу, чувствуя отголоски головной боли. Я определенно ходила во сне.

– Я.

Позади нас на полу были разбросаны бумаги, словно их отшвырнули в спешке.

– Вы можете встать? – спросил он.

Я кивнула. Он придержал меня под локоть, и мы поднялись вместе.

– Нужно вызвать Барнаби, – сказал мистер Пембертон.

– Нет, я здорова. Иногда я хожу во сне. – Тут я поняла – на мне одна ночная сорочка, но голова моя так сильно кружилась, что мне даже не было стыдно. – Я пойду к себе в комнату. Будьте добры, укажите мне верное направление.

Мистер Пембертон покачал головой и возразил:

– Вам следует присесть и чего-нибудь выпить. Моя комната ближе. Вот, возьмитесь-ка за перила. – Он отошел от меня, а затем, собрав бумаги в стопку и сунув ее под мышку, вернулся ко мне и предложил руку.

– В этом нет необходимости, – откликнулась я еще более слабым голосом и ухватилась за его локоть.

– Позвольте с вами не согласиться, мисс Тиммонс. Не хотелось бы отменять спиритический сеанс по причине того, что вы разбились насмерть.

Я невесело усмехнулась, хотя он наверняка говорил совершенно серьезно. Мы прошли через арку и очутились в темном коридоре. Хозяин Сомерсета подвел меня к двери в конце и открыл ее, за ней оказалась комната, которая больше была похожа на королевские покои.

Стены покрывал голубой шелк с серебристыми узорами. По толстому ковру мы подошли к мягкому креслу у камина. От кучки тлеющих углей в глубине очага еще исходило немного тепла. Я вытянула к нему босые замерзшие ноги. Долго ли я бродила по замку? Сквозь щель в шторах с кисточками я увидела, что небо все еще темное.

Мистер Пембертон подошел к столу у большого окна. Отодвинул в сторону стопку книг и водрузил на их место бумаги.

– Это тот самый пакет из Лондона? – спросила я. – Вы над ними всю ночь сидите, изучаете?

Что могло занимать его в такой поздний час? Новые сведения об Одре?

Он молча подошел к небольшому столу, окруженному стульями. Зажег еще свечей, и я увидела накрытый поднос и маленький кувшин. Любопытно, часто ли он здесь ужинает в одиночестве?

– Да, – ответил мистер Пембертон, – но я бы не назвал это «изучением», содержимое этих бумаг нужно скорее правильно истолковать, нежели запомнить.

Он наполнил хрустальный бокал и принес мне. На пуфике лежало зеленое одеяло, я взяла его и набросила на плечи, теперь уже полностью отдавая себе отчет, что на мне нет халата. Я взяла вино и вполголоса поблагодарила, подозревая, что он