Лотос и ветер - Джон Мастерс Страница 24

Она не была уверена. Расстояние было слишком велико. Лошадь и мужчина приближались медленно, очень медленно. Она начала дрожать. Пожалуйста, майор Хейлинг, если вы так добры, уходите.

Идущий человек был гуркхом, в руках у него были две винтовки — современный Снайдер и старый джезайл.

Когда Робин подошел к ней, он остановил лошадь и отдал честь. Он выглядел точно так же, как давным-давно в Симле. «Привет, мисс Хилдрет,» сказал он. Он сдерживался, но его губы были сжаты, как и у нее, а челюсть сжата так, что это означало боль или готовность принять боль.

«Робин. Она подтолкнула Красавицу вперед.

«Что ж, я вернусь к охоте. Это был холодный голос майора Хейлинг у нее за спиной. «Без сомнения, я скоро увижу вас снова. Доброе утро, мистер Сэвидж, и — на данный момент — до свидания.

«До свидания, сэр. Кто он, Энн?

— О… майор Хейлинг.

— Какого полка?

«Бенгальские уланы, прикомандированы. Что-то связанное с разведкой. Робин, я рад тебя видеть. Салам, Джагбир.

— Салам, мисс-сахиб.

«Ты, конечно, видел Джагбира в Симле. Как тебе Пешавар? Я получил от тебя только одно письмо с тех пор, как ты приехал сюда. Это было о лошадях, танцах и человеке, которого убили недалеко от Аттока. Лошади дружно зашагали по Пешаварской дороге, самому началу Великой Магистрали, которая вела на восемнадцать сотен миль на юго-восток и заканчивалась в дымящемся рагу Калькутты.

«Боже мой, да! Это ужасно, но я совсем забыла о нем. Майор Хейлинг обещал сказать мне, кто он такой, если сможет, но так и не сказал.

— Моя мачеха написала, что все в Пешаваре говорят о том, какой ты храбрый. Поздравляю.

Она заговорила быстро, желая уйти от темы. «Ничего особенного. Я думаю, его жизнь действительно была спасена — продлена — благодаря бинтам Эдит Коллетт.

— Она жена капитана пограничных войск Коллетта?

«Да. Моей матери она не нравится, потому что считается, что она быстрая. Имей в виду, Робин, будь с ней поосторожнее, а то я начну ревновать.

Робин посмотрела на нее и серьезно сказала: «Я не думаю, что такая ситуация возникнет».

Она разозлилась на саму себя. Она не умела ходить по канату. Она стала плутоватой и глупой, как девчонка Гиллеспи. Как бы поступила сама Эдит Коллетт в этой ситуации? Вероятно, сразу перешла к делу или каким-то образом подтолкнула Робина к этому. Но Робина было нелегко подбодрить.

Пока она колебалась, он спросил: «Моя мачеха сегодня гуляет с собаками?»

«Да. Конечно, вы хотели бы ее увидеть. Я не совсем уверен, куда они сейчас подевались…

— Я не хочу ее видеть.

Она посмотрела на него с тревогой, потому что он говорил неожиданно коротко. Уж не поссорился ли он с единственной женщиной, которую знал как мать? Неужели Кэролайн Сэвидж поверила этим ужасным историям Маклейна против него и написала что-то в письме, чтобы уязвить его? От этой мысли он казался еще более одиноким, еще более галантным. Она украдкой взглянула на него. Он снял верхнюю рубашку, и ветер трепал его волосы. Это был тонколицый, хрупкий Галахад, противостоящий мировой подлости, тонкие линии его профиля оттенялись безжалостной суровостью холмов на заднем плане. После долгого молчания он заговорил снова. Ему всегда удавалось удивить ее. Она слушала его и пыталась найти нить мысли, которая побудила бы его сказать это, когда у него на уме было так много других, более неотложных дел. Если бы она не могла понять этого, возможно, она никогда бы не поняла его. Он говорил: «П.В.Х. типичен для всех нас, кем мы являемся, и для всех, кем мы не являемся. Большинство иностранцев и множество людей в Англии подумали бы, что это романтично и в какой-то степени захватывающе — охотиться на шакалов в этой бесплодной дикой местности. У них возникло бы чувство одиночества, они почувствовали бы себя почти исследователями. Они бы подумали, что адаптируются к Центральной Азии.

«Да,» медленно произнесла она. Она еще не присоединилась к нему. Как это часто бывало раньше, он смотрел в какое-то потайное окно, и то, что он увидел, было не тем, что увидела она или что увидел бы ее отец.

Он продолжил. «Это неправда. Они приспосабливают Центральную Азию к себе. Им следовало бы, по крайней мере, заниматься хокингом».

— Это жестоко.

«Они тоже. Или им следовало бы покупать верблюдов и торговать через перевалы. Они должны быть миссионерами, устремляющимися на запад и север, как саранча».

Теперь она была по-настоящему поражена. Он поймал ее взгляд и замолчал, выражение его лица почти незаметно смутило ее. Она радостно сказала: «Чуть не забыла! Шестого числа в клубе бал. Сегодня второй, не так ли?

— Я не знаю.

«Не сомневаюсь. Мы все идем, и ты должен присоединиться к нашей компании. Ты ведь пойдешь, правда? Обещаю.

— Я не часто выхожу из дома, Энн.

«Я знаю, но я действительно хочу, чтобы ты пришел к этому.» Она пристально посмотрела на него и почувствовала, как слезы наворачиваются у нее на глаза. Он увидел бы их сквозь завесу. Это выдало бы ее. Он бы знал, как сильно она беспокоилась о нем и почему. Но это могло бы быть и к лучшему. Все было бы хорошо, что вернуло бы его от мечтательного созерцания окна, которое она не могла найти. Она подумала точнее, чем ей хотелось, когда увидела его в роли сэра Галахада. Теперь она вспомнила, что никогда не могла понять, что такое Святой Грааль на самом деле. Она вспомнила, что любила сэра Ланселота, горячего воина, и восхищалась только сэром Галахадом. Она будет защитницей Робина, но он мужчина и тоже должен бороться, по-мужски, за свое имя и репутацию. Скоро она разделит их. Если бы он увидел ее слезы, он мог бы соскочить с лошади, притянуть ее к себе, страстно поцеловать и крикнуть ей в ухо: «Выходи за меня замуж! Мы выйдем против них!»

Робин долго не сводил с нее глаз, предоставив своей лошади тащиться без руководства по обочине дороги. Затем он сказал: «Хорошо, Энн. Я приду.

Она приподняла вуаль и платком вытерла глаза. Теперь он должен знать. — На что был похож Афганистан? — спросила она сдавленным голосом.

«Это было чудесно. От изумления ей пришлось вцепиться в поводья. В его голосе слышалось страстное нетерпение. Он не мог видеть ее слез или что-либо понять.