Красота требует средств - Балычева Галина Страница 17

Он говорил быстро, громко и перескакивал с одной темы на другую. Просто кошмар какой-то. А потом вдруг как гаркнет в сторону раскрытых дверей, из которых только что вышел:

— Эдэк!! Где ты в конце концов?! Элен приехала!! — Я от этого его крика аж подпрыгнула, настолько это было неожиданно. А он посмотрел на меня с улыбкой и еще громче крикнул: — И Мария-Анна!!

Меня все так во Франции называют — Мария-Анна, хотя на самом деле я Марианна.

Пьер хоть и коряво, но тем не менее вполне приемлемо изъяснялся по-русски. Видно, десять лет совместной жизни с русскоговорящей женой не прошли для него даром. И несмотря на множественные ошибки при склонении и спряжении, он достаточно бойко сыпал комплиментами и беспрерывно задавал вопросы и сам же на них и отвечал.

— Как вы добрались? — спрашивал он. — Наверно, устали? А вы не забыли приготовить для бала маскарадные костюмы? Представляю, как прекрасно вы будете выглядеть в этих платьях. Кстати, вы сначала хотели бы отдохнуть или пообедать? Я думаю, что правильнее будет сначала пообедать, потому что вы наверняка уже проголодались и хотите есть. Поэтому я предлагаю сразу же перейти в столовую. Вы не против?

Я украдкой взглянула на Ленку. А правду она говорила про своего мужа. Он действительно какой-то заполошный. Все время трещит без умолку.

На крик Пьера из глубины дома появился наконец высокий молодой человек, как надо было понимать, Ленкин младший брат Эдик или, как его называла сестра, Эдька.

Вообще-то я никак не ожидала, что у Ленки может быть такой красивый брат. Все-таки что ни говори, а сама Ленка в молодости, еще до того, как смогла воспользоваться передовыми достижениями современной пластической хирургии и всякими другими прибамбасами, красавицей отнюдь не была.

А вот братец у нее оказался просто чудо как хорош. Ну вылитый Жан Маре в молодости, честное слово. И почему природа бывает такой несправедливой? Ну зачем мужчине такая вот красота? Лучше бы она досталась его сестре Ленке.

Эдька был моложе нас с Ленкой лет на пять или шесть. А значит, когда мы учились с ней в одной школе, он был совсем еще маленьким. Поэтому мне трудно было узнать в этом высоком, хорошо сложенном красавце того маленького мальчишку из второго или третьего класса. А вот он меня сразу узнал.

— О, Марьяша! — воскликнул он, как только вошел в комнату. — А ты совсем не изменилась, такая же красивая. А ты меня не узнаешь? — Эдька подскочил ко мне и по-русски троекратно расцеловал в обе щеки.

Мы, русские, когда встречаемся за границей, очень часто бросаемся друг к другу в объятия, как к родным. Это какой-то синдром зарубежья. Здесь в России мы можем жить, например, в одном доме и не замечать друг друга и не здороваться. А стоит нам случайно встретиться где-нибудь в другой стране, так сразу бежим навстречу, рассказываем всю свою жизнь и клянемся снова встретиться на родине и не расставаться уже никогда.

Правда, по прибытии домой вся эта галиматья из наших голов тут же почему-то выветривается, и мы снова перестаем узнавать друг друга при встрече.

Вот и Эдька тоже. Ну сколько лет ему тогда было, чтобы он мог запомнить меня и узнать? Девять... десять?.. А вот, поди ж ты, узнал и бросился ко мне, как к родной.

И если честно, мне это было приятно.

Обедать решили сразу же, даже не заходя в свои комнаты и не разбирая чемоданов. Пьер настаивал на том, что якобы мы с Ленкой чрезвычайно проголодались, а возражать ему и спорить было совершенно бесполезно.

Перед обедом в качестве аперитива мы с Ленкой выпили по стакану минеральной воды — пить очень хотелось с дороги. Пьер смешал себе коктейль из кальвадоса и сидра, а Эдька, не желая портить хороший продукт фруктовой шипучкой, просто опрокинул рюмочку чистого кальвадоса — по-русски, так сказать.

За обедом нам прислуживала Люсиль. Правда, «прислуживала» — это громко сказано. В столовой она появилась всего два раза. Первый раз, когда после закусок она принесла и поставила на стол блюдо с тушеным кроликом. А второй — когда подавала десерт и кофе.

У Лакуров всей челяди в доме было только два человека — Люсиль и садовник. И на их плечи ложилась вся работа по дому и саду. Поэтому за столом мы управлялись сами без помощи официантов и метрдотелей, что, кстати, на мой взгляд, было намного приятней и демократичней. Я вообще не люблю, когда у меня за спиной кто-нибудь стоит.

А вино нам разливали мужчины.

На протяжении всего обеда Пьер практически не умолкал ни на одну минуту, и я, честно говоря, не могла понять, каким образом он успевал и говорить, и есть.

Я, например, всегда очень долго и тщательно жую. Так, говорят, можно быстрее наесться и соответственно меньше съесть. И хотя проблем с фигурой у меня никогда не было, этой привычке я тем не менее следую с самого детства.

А вот Пьер, казалось, заглатывал все, просто не жуя, как удав. При этом он делал это настолько виртуозно и незаметно, что, пока мы усиленно жевали и слушали его байки, он уже успевал прикончить очередное блюдо и, сложив на тарелке вилку и нож, начинал приставать к нам с разными вопросами.

— Мария-Анна, Элен сказала, что ваша мама живет в Париже. Это правда?

В этот момент я старательно жевала кролика и, соблюдая правила этикета не разговаривать за столом с набитым ртом, смогла в ответ только кивнуть.

С Эдькой было то же самое. На вопрос Пьера, как у него в настоящий момент продвигается его российский бизнес, он тоже ничего не ответил, а только неопределенно пожал плечами. Видно, с бизнесом у Эдьки было не очень хорошо.

Одна только Ленка вполне успешно общалась со своим мужем и на все его бесконечные вопросы давала вполне обстоятельные ответы.

В отличие от остальных она за обедом практически ничего не ела, то есть ела, но такими микроскопическими порциями, что расправиться с этими маленькими жалкими кусочками ей не составляло никакого труда. Там и жевать-то было нечего.

Видно, еще со времен тотального похудения у Ленки выработалась стойкая привычка мало есть. И она этой привычке не изменяла. Какая потрясающая сила воли!

— Мария-Анна, — снова пристал ко мне неугомонный Пьер, — но если ваша мама живет в Париже, то почему же тогда ты живешь в России?

Несмотря на то, что Пьер вполне сносно говорил по-русски, он постоянно путался в местоимениях «ты» и «вы». То он обращался ко мне на «ты», то на «вы», а то в одном предложении использовал сразу оба варианта.

— Дело в том... — начала я. В этот момент я как раз ничего не жевала и вполне могла ответить на вопрос Пьера, но меня перебила Ленка.

— Марьяшина мама вышла замуж за французского переводчика и переехала жить в Париж. Ты, кстати, с ними знаком, дорогой. Это Натали и Поль Арданы.

После этих Ленкиных слов я замерла и не то что жевать, а даже и дышать перестала. Зачем Ленка про это сказала? Собралась затеять с Пьером скандал? Хочет вывести его на чистую воду? А я-то была почти уверена, что она не обратила тогда внимания на оговорку Поля и не догадалась, что Пьер в ресторане был с другой женщиной.

Я отложила вилку и замерла в ожидании реакции Пьера на Ленкины слова. Сейчас он припомнит, где и когда познакомился с Арданами, вспомнит, что был тогда с другой дамой и...

Но Пьер ничего не припомнил. Услышав фамилию Ардан, он вообще никак на нее не отреагировал, а только сказал, что очень рад этому факту, хотя и не помнит, кто такие Арданы.

— Они переводчики, — подсказала Ленка. — Впрочем, ничего удивительного в том, что ты не помнишь Арданов, нет. Я и сама почему-то не помню той встречи. Даже странно как-то: была с тобой в ресторане и ничего не помню. А вот Поль Ардан очень хорошо помнит и тебя, и меня, и тот ужин...

Ленка с невинным выражением лица уставилась на мужа. А я сидела в полном напряжении и переводила взгляд с нее на Пьера и с Пьера на нее. Чем могла закончиться эта дискуссия, было неизвестно, но очень не хотелось скандала.

— Ничего особенного, дорогая, не волнуйся, — со смехом успокоил ее Пьер. — Ну подумаешь, забыла. С кем не бывает? Я и половины встреч не помню, и то ничего. Так чем, говоришь, занимаются эти Арданы? — Пьер повернулся к Ленке, но потом, вспомнив, что Натали Ардан — это моя мама, с извинениями повернулся ко мне.