Человек, который умер смеясь - Дэвид Хэндлер Страница 7

— Шесть спален, у каждой своя ванная комната, гостиная и камин, — ответил Вик. — Плюс отдельный гостевой домик. Он выходит на бассейн и беседку.

— Беседку?

— Для тени.

— А, ну разумеется.

Мощенная плитами дорожка вела через огромный газон в гостевой домик. В выкрашенной ярко-желтой краской спальне обнаружились цветной телевизор, электрическая пишущая машинка, кухонный уголок и ванная комната. По другую сторону коридора находился спортивный зал Санни с универсальным силовым тренажером, хромированными штангами, скамейками для пресса, тренировочными матами и зеркальными стенами.

— Очень удобно, а то вдруг мне посреди ночи приспичит подкачать пекторальные мышцы, — сказал я.

— Санни вернется где-то к часу, — сказал Вик. — Можете пока распаковать вещи.

— Отлично. Слушайте, а здесь закрытая территория?

— Даже очень. Частные патрульные автомобили, ограда под током, компьютеризованная система безопасности на всех дверях и окнах. Три пистолета — один у меня в комнате, один у Санни, один в его кабинете. И все они заряжены. — Он неприятно усмехнулся. — Не то чтобы нам было чего бояться.

— Это шутка Санни?

Он нахмурился.

— Нет, моя.

— На самом деле я хотел спросить, полностью ли территория огорожена. Можно ли спустить Лулу с поводка?

— А. Да, огорожена. А она не станет метить редкие растения?

— До сих пор не пыталась.

Я спустил собаку с поводка. Она радостно покаталась на траве и принялась лаять на птиц.

В гостевом домике было так тихо, что у меня гудело в ушах. Я достал свой магнитофон, чистые кассеты, блокноты и бутылку «Джек Дэниэлс». В маленьком холодильнике нашлись лед и минеральная вода. Я смешал себе напиток и, пока развешивал одежду, выпил его до дна. Расставшись с зимним твидовым спортивным пиджаком, кашемировым свитером и фланелевыми брюками, я пошлепал в ванную.

В зеркале я показался себе каким-то бледным. Ключицы выступали сильнее, чем мне помнилось, под глазами набрякли мешки. И не скажешь, что пятнадцать лет назад я стал третьим по метанию копья во всей Лиге плюща.

Я принял душ, вытерся и переоделся в калифорнийское — светлую рубашку поло, брюки хаки и кроссовки. До ланча оставалось десять минут. Я собирался это отпраздновать, но бутылки виски, которую я оставил на письменном столе, там не нашлось. И нигде не нашлось.

Бутылка исчезла.

Зато кто-то оставил подарочек у меня на кровати. Там лежала старая пожелтевшая фотография Найта и Дэя из фильма «Продавцы содовой». Им тогда еще было двадцать с небольшим, лица совсем молодые. Они стояли за прилавком в форменных халатах и шапочках. У раздраженного Гейба на голове таяли два шарика мороженого. Ухмыляющийся Санни держал ложку для мороженого.

Фотография, подписанная Санни и Гейбом, была пришпилена к моей подушке дорогим кухонным ножом «Вустхоф».

Санни, одетый в ярко-синий махровый спортивный костюм, сидел у бассейна за стеклянным обеденным столом, накрытым на двоих, и прямо перед ним стояла моя бутылка «Джек Дэниэлс». Он читал «Дэйли вэрайети», а Лулу дремала у его ног.

Когда я подошел, он широко улыбнулся.

— Добро пожаловать в Лос-Анджелес, приятель. Как устроился?

Я положил подушку перед ним на стол точно в том виде, в котором ее нашел.

— Не люблю жаловаться на обслуживание, но в хороших отелях гостям на подушку перед сном кладут шоколадку в фирменной обертке. Я шоколад предпочитаю темный.

— Господи, где ты нашел эту старую фотку? — спросил Санни и наклонился поближе, чтобы ее рассмотреть. — Я ее лет двадцать не видел. И даже с автографом. Наверное, центов шестьдесят — семьдесят стоит. А зачем нож?

— Кто-то оставил вот это все у меня в комнате, пока я принимал душ.

Санни откинулся в кресле и подмигнул мне.

— Типа в качестве шутки?

— Это уж вы мне скажите, в каком качестве.

— Чего ты на меня-то так смотришь, приятель? Это не я.

— Ну, значит, кто-то другой. — Я покосился на мою бутылку, стоявшую перед ним.

— А-а-а, вот ты к чему клонишь. Ну ладно. — Санни подмигнул мне. — Забыл тебе рассказать, что здесь живет призрак Белы Лугоши[27]. Попрошу Марию дать тебе другую подушку, ладно? Садись.

Я остался стоять. Санни вел себя так, будто это в порядке вещей. Полить газон. Вынести мусор. Воткнуть нож в подушку.

Он постучал наманикюренным ногтем по моей бутылке.

— Кажется, нам придется с тобой обсудить этот вопрос.

— Это уж точно. Я буду делать что хочу, когда захочу, если это не мешает нашей работе. А вы не суйтесь ко мне в комнату, или я перееду в отель за ваш счет.

— Успокойся, приятель. Успокойся. Я знаю, каково это. Сам таким был. — Он задумчиво погладил бутылку. — У тебя будто отбирают то, что дает тебе чувство уверенности. Но я с тобой поделюсь одним секретом, приятель…

— Не стоит.

— Не нужна тебе эта бутылка. Ты и без нее справишься. Знаешь, чему я научился в Бетти-Фордовском центре? Твои проблемы, страхи, то, что тебя больше всего пугает,j— такое не с тобой одним происходит. У всех есть проблемы. Так что не надо себя ненавидеть. Лучше похвали себя. И сядь уже.

Я сел. Он налил мне апельсинового сока из графина.

— Свежевыжатый, из моих собственных апельсинов, никаких химикатов! — Он откинулся, сцепив руки на затылке. — Слушай, у меня в жизни тоже была тяжелая полоса. Я не готов был просить помощи, и от этого было еще хуже. Не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки.

— Санни, давайте расставим все точки над «и». Я сюда не на психотерапию приехал. Я приехал писать вашу книгу. Работать. Оставьте меня в покое, или…

— Или что? Откажешься от работы? Давай по-честному, приятель. Я все про тебя выяснил. Тебе нужна эта книга, нужна не меньше, чем мне. Знаешь, какие у меня планы на следующую неделю? Буду ведущим конкурса красоты «Мисс танцовщица Лас-Вегаса» для кабельного телевидения. И все. Один день работы. Эту берлогу я оплатил из старых заработков — тогда-то деньги текли рекой, — а то бы жил сейчас на улице. Мы оба знавали деньки и получше, так что давай не будем морочить друг другу головы, а? — Он смягчился и положил мне на плечо волосатую руку. — Скажи мне, если я лезу не в свое дело…

— Вы лезете не в свое дело.

— …но я хочу, чтобы мы подружились. Для меня это важно. А если для меня это важно, значит, это важно, понимаешь? Мы будем много времени проводить вместе. Я собираюсь рассказывать тебе очень личные вещи. А если я буду выворачивать перед тобой душу, мне нужно ощущать, что и ты тоже со мной откровенен. Мне нужно, чтобы у нас