Могут ли леди убивать? - Питер Чейни Страница 6

– Знаю я эти книжки, – говорит Терри. – Ты их оборачиваешь газетой, чтобы жена не видела картинки на обложке. Она как, все еще не дает тебе спать, а, Брэнди?

– Закрой лавочку, – говорит Брэнди. – Моя старушка молодец. Как-то утром, проснувшись, сказала мне, что ее во сне какой-то парень застрелил из автомата. Скажите-ка, парни, вы верите, что сны сбываются? – спрашивает он с надеждой.

– Практически наверняка, – говорит О’Халлоран. – Я обычно покупал мясные пироги в одной закусочной в Калифорнии, и каждый раз, когда съедал пару таких пирогов, мне снились дамы. Такие пышные, кругленькие. Я был близок к отчаянию, когда это заведение схлопнулось. Ну, пока, Лемми, – продолжает он. – Отвезу малышку Беренис и ее папашу в участок, как ты и сказал.

– Ага, – говорит Брэнди, – и веди себя прилично, ладно? Будь осторожен с этой дамочкой и не похваляйся тем, какой ты был герой, когда служил патрульным. Может, ей не нравятся такие истории.

– О’кей, – отвечает О’Халлоран. – Ты босс. Но о своей операции я могу ей рассказать?

Они уходят.

Я встречаю Торенсена в коридоре «Чейз апартментс».

Перед входом в здание замечаю нагруженный багажом родстер, а когда вхожу, вижу парня, спешащего по коридору к двери. Усмехаюсь про себя, понимая, что застукал этого болвана ровно в тот момент, когда он пытается смыться.

Подхожу:

– Вы Торенсен?

Он говорит, что да, и тут я представляюсь. Похоже, нашей встрече парень не рад.

Крупный. Фигура-груша, покатые плечи и круглый выпирающий живот, чего не скроет даже самый умелый портной. Лицо тяжелое, хмурое, весь его вид выдает беспокойство. Глаза глубокие и проницательные, умные, кожа какого-то странного свинцового оттенка.

Мне он не нравится.

– Куда-то собираетесь? – спрашиваю я. – Полагаю, к похоронам жены вернетесь? Мне нужно с вами поговорить, есть несколько вопросов.

– У меня не так много времени, – говорит он довольно угрюмо. – Этот несчастный случай с моей женой не должен помешать переводу моего бизнеса в Лос-Анджелес, который я спланировал за некоторое время до всего этого ужаса. Но естественно, я хочу помочь всем, чем только могу. Мне нужно знать, как это могло случиться, но я должен довольно скоро уехать, поэтому, мистер Коушен, постарайтесь задать свои вопросы побыстрее.

– Так вы считаете, что смерть вашей жены была несчастным случаем? – спрашиваю я.

Мы идем по коридору, и теперь он останавливается, поворачивается ко мне и открывает дверь.

– А чем еще это может быть? Как я предполагаю, Марелла упала с причала, хотя я и представить не могу, что она делала в этом районе.

Мы входим в великолепные апартаменты. Надо признать, парень знает, как позаботиться о себе. Я оглядываюсь, нет ли где-нибудь фотографии Мареллы Торенсен, но не вижу ни одной. Если у мужа нет ни одной фотографии жены, значит не очень-то он ее и любит.

Торенсен жестом указывает мне на стул и на стойку с бутылками. Я качаю головой, но он подходит и смешивает себе что-то довольно крепкое. Рука у него немного дрожит, и выглядит он так, словно его знобит.

– Послушайте, Торенсен, – говорю я ему, – вы юрист, и вам не нужны мои советы. Но лучшее, что вы можете сейчас сделать, – это рассказать все, что вам известно. Поверьте, вам же будет легче.

Я рассказываю ему о письме, которое написала его жена, и о том, что приехал в Берлингейм, чтобы повидаться с ней. Он говорит, что ничего об этом не знает: о письме ему неизвестно, и если бы он не знал, что его жена благоразумная женщина, то подумал бы, будто она просто спятила.

– Вот что, Коушен, – говорит он, – я расскажу вам, как все было на самом деле, а потом вы можете делать свои выводы. Марелла знала, что я уезжаю из Сан-Франциско сегодня вечером. Она знала, что я собираюсь перенести в Лос-Анджелес свою штаб-квартиру и что, хотя здесь у меня останется филиал, жить я планирую там.

Мы не очень хорошо ладили в последнее время и сейчас живем практически как чужие друг другу. Время от времени я приезжал в Берлингейм по выходным – просто так, для вида. Но идея развода ей по какой-то причине не нравилась.

Когда я рассказал ей о своей идее перенести головной офис в Лос-Анджелес, она не проявила особого интереса. Сказала, что ей все равно и что видеть меня она будет примерно так же часто, как и сейчас.

Почему она написала это письмо в Бюро расследований, почему, написав его, не смогла встретиться с вами и почему поехала вечером в Сан-Франциско, – на эти вопросы у меня ответа нет. Я также понятия не имею, что произошло сегодня на вилле «Розалито».

– О’кей, – говорю я. – Если вы ничего не знаете, то и рассказать вам нечего.

Пусть, думаю, убирается, а если надо будет, мы всегда можем установить за ним слежку.

– Хорошо, Торенсен, – говорю я, – вы можете идти. По пути загляните в Дом правосудия и оставьте ночному дежурному по участку свой лос-анджелесский адрес. Если вы нам понадобитесь, мы свяжемся с вами.

Я быстро поворачиваюсь к нему.

– Так вы прекращаете отношения с Ли Сэмом? Уходите от того, кто поставил вас на ноги. Думаете, это разумно?

Он улыбается:

– У меня много других интересов, много других клиентов, мистер Коушен. А с делами мистера Ли Сэма вполне справится мой филиал.

– Что ж, вам видней, – говорю я. – Спокойной ночи, Торенсен.

– Спокойной ночи, – говорит он.

Я ухожу. Оставляю его перед камином со стаканом в руке и беспокойством в глазах. Его большой живот, кажется, обвис еще сильнее, чем раньше, вид у него усталый.

По-моему, этот Торенсен – никудышный лжец.

Теперь у меня на очереди проникновение со взломом. Какой смысл звонить в дверь Ли Сэма, если это ничего мне не даст. Уж лучше проявить смекалку.

За домом есть железные ворота, ведущие в гараж, я легко их преодолеваю. Иду в темноте мимо гаража и подхожу к дому с черного хода. На высоте плеча обнаруживаю окно, ведущее то ли в кладовку, то ли куда-то еще, и открываю его. Через три минуты я уже в доме и стою в коридоре перед комнатой, где недавно разговаривал с Ли Сэмом и Беренис.

Смотрю на свои наручные часы. Без пяти три. Думаю, у меня вполне достаточно времени, чтобы осмотреться. Поднимаюсь по широкой лестнице и иду по коридору. Хочу найти комнаты Беренис. По пути осторожно и бесшумно, чтобы не разбудить тех, кто может быть внутри, приоткрываю две или три двери, но все комнаты пусты.

Заглядываю в последнюю комнату в самом конце коридора и понимаю – нашел.

В лунном свете вижу лежащий поперек кровати черный с золотым костюм, который был на ней, когда мы разговаривали.

Комната большая; задернув шторы на окнах, включаю свет и оглядываюсь. Гнездышко, конечно, шикарное: белая мебель, ковры и все прочее стоит немалых денег. Справа завешенный шелковой бахромой широкий проход в другую комнату.

Делаю шаг к проходу и замечаю на туалетном столике сумочку и пару перчаток для вождения. Наверное, Беренис надевала их, когда ездила на виллу «Розалито». Я беру сумку, открываю и начинаю в ней рыться. Украшенный бриллиантами нефритовый портсигар, автоматический пистолет двадцать второго калибра с рукояткой из слоновой кости, бумажник, маленький флакончик духов и немного мелочи. Больше ничего. Кладу сумку на место и при этом нечаянно смахиваю одну из перчаток. Из перчатки что-то выпадает. Я наклоняюсь, поднимаю и… получаю удар под дых. Или вроде того.

У меня в руке оказывается письмо, написанное, как я вижу, Мареллой Торенсен своему мужу. В нем говорится:

Хочу сказать тебе, что я, как никогда, рада, что ты уезжаешь из Сан-Франциско. Со времени нашего последнего разговора я узнала, что именно происходило между тобой и Беренис Ли Сэм. Похоже, старая история о том, что жена узнает последней, в данном случае верна, потому что, хотя я и была о тебе плохого мнения, я никогда не думала, что ты зайдешь так далеко.

Полагаю, именно так ты и получил бизнес Ли Сэма. Я не собираюсь этого терпеть. Я не собираюсь обсуждать это с тобой, потому что это все равно ни к чему хорошему