Три брата-акробата - Эдуард Филиппович Медведкин Страница 17

— Что ты, что ты, — замахала она руками. — Куда мне такая псина, только Бобку нервничать. Вот у свекрови спрошу.

Свекровка, мощная женщина, решилась сразу.

— Возьму. Будет корзины с ягодой охранять.

Учитывая горький опыт прошлого, я, во избежание неприятного визита, старался бывать дома как можно реже. Но это не помогло. Однажды ночью в парадном собака радостно прыгнула мне на грудь. На шее болталась записка: «Приди уплати за ягоду».

Итак сейчас мы живем вместе. Я забросил работу и учебу. Приближается катастрофа. Я часто думаю: собака — друг человека, почему же мы требуем от нее злости. Я еще раз спрашиваю: «Нужна ли кому-нибудь добрая овчарка?».

УДАЧНЫЙ ФИЛЬМ

На худсовете он сказал прямо. Он сказал:

— Зрителю давно приелись ваши старомодные трюки. Ему хочется совершенно иного. Я удовлетворяю неосознанное стремление современного зрителя к сверхсовременной форме кино. Ну хотя бы так, в порядке бреда:

никакой мебели,

собаки мяукают,

кошки лают,

бараны говорят в полный человеческий голос.

— Хорошо, это в порядке бреда, — сказали ему. — А конкретно?

— Конкретно есть гениальная идея:

дождь идет снизу вверх,

деревья растут сверху вниз,

дом стоит на крыше,

снег падает на небо.

А главное — все герои ходят вверх ногами.

— И ушами шевелят? — спросил кто-то.

— Возможно. Сюжет из жизни цирка. На ведущие роли приглашу акробатку на батуде и чревовещателя. Но они вовсе не любят друг друга, как это можно предположить, как это бывает в обычных фильмах. Они оба любят старого, облезлого циркового коня. Кстати, он тоже бродит вверх ногами. Зачем это нужно? Я не знаю. Это тайна. Кино не может жить без тайн. Весь фильм конь отсутствует. Он на пенсии и заслуженно пасется где-то в степях. Если вы согласны…

Конечно, не все были согласны, но те, кто был согласен, быстро победили консерваторов.

Съемки продолжались недолго. Наступил день просмотра.

Успех был грандиозен. Зал потрясали аплодисменты. Фильм признали крупной удачей реалистического кинематографа.

Среди сияющих лиц лишь одно оставалось непроницаемым — лицо киномеханика. Его терзали противоречивые чувства. После первых же криков: «Сапожник! Как крутишь?!» — он на свой страх и риск перевернул ленту вверх ногами.