Гянджеви Низами - Пять поэм Страница 67

Меджнун узнает о смерти матери

Меджнун бродит по горам, распевая стихи. К нему снова приезжает Селим, привозит одежду и ппщу и сообщает о смерти матери Меджнуна. Меджнун идет на могилу родителей и рыдает над ней. На его стоны собирается вся родня. Они хотят увести Меджнуна в дом, но он вырывается и убегает в горы. Низами заключает главу рассуждениями о краткости жизни и о том, что не нужно ни от кого зависеть.

Лейли призывает Меджнуна

Лейли? — Да нет! То узница в темнице.И все-то ей мерещится и мнится,

Что где-то между милых строк письмаНадежда есть, сводящая с ума.

А муж стоит на страже дни и ночи,Следит, и ждет, и не смыкает очи.

У самой двери тщетно сторожит,Видать, боится, что Лейли сбежит.

И что ни день, готов из состраданьяОтдать ей жизнь, не поскупиться данью.

Но мрачно, молчаливо и мертвоСидит жена, не глядя на него.

И удалось однажды ускользнуть ейОт зорких глаз и выйти на распутье:

Быть может, тот прохожий иль инойО милом весть прослышал стороной.

Так и случилось. Встретился, по счастью,Ей странник-старичок,[269] знаток по части

Всесветных слухов и чужих вестей.Он сообщил красноречиво ей,

Что пламя в сердце друга, в сердце страстном —Как бушеванье волн на море Красном,

Что брошен он в колодец, как Юсуф,Что бродит до рассвета, не уснув,

И в странствиях «Лейли, Лейли!» вопит он.И для него весь мир Лейли пропитан,

И кара и прощение — Лейли,И всех дорог скрещение — Лейли.

«Я та Лейли, — в ответ она вскричала,—Я жизнь его годами омрачала,

Из-за меня он теплился и гас.Но есть, однако, разница меж нас:

К вершинам гор ведет его дорога,А я — раба домашнего порога».

И, вынув серьги из ушей, ЛейлиШвырнула дар прохожему: «Внемли!

Не откажись за жемчуг мой от службы!Ступай к нему, найди предлог для дружбы

И в наши приведи его края,Чтобы на друга поглядела я,

Оставь его в любом укромном месте.Все может быть. Сюда приходят вести

О сложенных им песнях. Может быть,Он не успел и старые забыть.

А может быть, еще другие сложитИ дальше жить мне песнями поможет».

И полетел, как вихрь, ее гонецПо людным рынкам, по краям безлюдным

И встретился в ущельях наконецОн со страдальцем этим безрассудным.

Вкруг хищники рычат, разозлены,Как стражники несчитанной казны.

Меджнун сейчас же к старцу обернулся,И, как дитя к родному, потянулся,

И на зверей прикрикнул, и зверьеСмирило сразу бешенство свое.

И странник, не жалея красноречья,Упрашивал безумного о встрече,

Привет Лейли ему передавалИ между извинений и похвал

Так говорил: «Споешь ей две газели,Чтоб воскресить минувшее веселье.

Есть пальмовая роща в той стране.Она — как память о твоей весне.

В той заросли зеленой и прохладнойТы встретишься с подругой ненаглядной.

Там все ключи от ваших дум и дел».И на Меджнуна платье он надел,

Своих пожитков развязавши ворох,И снова не скупился в уговорах.

Но и Меджнун безропотно вскочил,Старательному старцу облегчил

Благие сборы к спешному возврату.И, как стремится жаждущий к Евфрату,

Еще нетерпеливей и быстрейСпешил Меджнун со свитою зверей.

Всего лишь шаг до цели остается.Послушен жребий. Дело удается.

Достигли рощи пальмовой они.Безумный ждет в прохладе и тени.

И вот гонец встал у шатровой двери,И оповещена и мчится пери:

Там, в десяти шагах, ее любовь!Но сразу в ней остановилась кровь.

«Нет! — говорит, и вся затрепетала.—Нет, невозможно! Сил моих не стало.

Как быстро тает бедная свеча!Ступлю я шаг — и гасну, трепеща.

Нет, нет! Идти к нему — идти на гибель.Сюда он для богохуленья прибыл.

Я знаю, как он грешен и речист.Пускай же свиток остается чист.

Пускай, представ пред судиею высшим,Ни слова мы на свитке не напишем,

Не зная срама за дела свои.В том совершенство истинной любви».

Гонец, к Меджнуну возвратившись снова,Нашел почти в беспамятстве больного,

В прохладе пальм простертого без сил.Старик его слезами оросил.

Тот, постепенно приходя в сознанье,Не вспомнил, что обещано свиданье,

И, выпрямиться толком не успев,Уже слагал он сладостный напев.

Песня Меджнуна

Где ты? Где я? О том не знаю,Чья ты? Ничья? О том не знаю.

Взял только песню в дальний путь.Во имя бога — не забудь!

За ворох бед я душу продал,Шелка за грязный ворох отдал,

Зато не стал ничьим рабомИ в горе радуюсь любом.

Повсюду зван в друзья и в гости.Не надо мне игральной кости,

Не надо зрителей вокруг —Дивить их ловкостию рук.

Не надо мне коня в дороге.Печаль несет меня в дороге.

Но не печальна та печаль.Где ты? Не знаю — и не жаль.

Как я ни медленно кочую,Но на стоянках не ночую.

И скоро знак мне будет дан,—Ударю в смертный барабан.

Не говори мне «доброй ночи».Раз нет зари — нет доброй ночи:

Не приходя, ушла навек,Так и не тронув сонных век.

С твоим приходом я в разладе,С твоей душой моя в разладе.

Из тела выйти ей пора,—Тогда ты выйдешь из шатра.

Но ты и я — едины оба.И нам достаточно до гроба

Двух тел для сердца одного.Да будет свято их родство!

Одним лучом рассветным брызни,И проживу я сотню жизней.

Как вслед за утром белый день,Мы вечно рядом — с тенью тень.

Нас две стрелы смертельных ранят.На двух монетах нас чеканят.

Но разницы меж нами нет:Века сотрут чекан монет.

Я ослеплен в твоем сиянье.Но на далеком расстоянье

Я гибну, с тленьем не борясь,—Башмак, с ноги упавший в грязь.

Я — войско, мчащееся к бою,Когда-то послан был тобою,

И вот в погоне до сих пор,Трубя в рога, скликаю сбор.

Весна в дождях несносных плачет,Меджнун о ранних веснах плачет.

Ночь в лунных славится лучах.Меджнун живет в твоих очах.

Я — черный раб, индус на страже,Ты — пальма в солнечном мираже.

Я — опьяненный соловей,В слезах над розою своей.

О, если бы не в отдаленьеСо мной делила ты томленье,

И в лунной пламенной тениМы — ты и я — вдвоем, одни,

Щека к щеке прижались нежно,Глаза в глаза впились прилежно,

И в лунном пламенном пленуТебя я тронул, как струну!

И кольца кос твоих ласкал бы,И влажных губ твоих искал бы,

Пылал огнем и вновь желал,И в скалах прятал, словно лал.

Не в одиночестве печальном,Но на пиру твоем венчальном

Я пил бы сладкое вино.Оно в раю разрешено».

Так спел Меджнун и вновь бежал в пустыню,Без благодарности, без благостыни.

И та, кто тайно слушала, в слезахУшла назад, привета не сказав.

Салам из Багдада знакомится с Меджнуном