Мифологические рассказы и легенды Русского Севера - О. А. Черепанова Страница 12

№ 59. Я когда в девках была, слыхала. В Ванюшине было. Ушла девка, Маруськой звали, березки копать. Нет и нету ее. А ее вольний водил. Она на дедушкин[54] след ступила. Водил за левую руку, так положено. До чего доводил — оборвалась вся.

Она говорит, Машка эта, открывали сундук любой, брали, что нужно, поедят, где хотят, а люди не видят. Соседи говорят: «Ваша Машка скатерку трясла». А родители ее не видели. Три недели эдак шаталась.

А у ее матери завет дан был на Казанскую Божью матерь. Так он сколько раз ее топил — никак. Два раза подводил к озеру топить, так зачнет топить — колокола зазвонят, он и бросит. А третий раз — как зазвонили колокола, он ей размахнулся да как кинет — на берегу она оказалась.

Пришла домой. А он ей заказал — ни гу-гу. А еще, говорит, бывало, не могу через перешагнуть, он так держит за руку — ноги ни до чего не достают.

А эта женщина после долго жила. В Ленинграде померла (Вологодская обл., Белозерский район, Акинино, 1988).

№ 60. Нельзя проклинать, особенно когда служба идет в церкви. Одная была дочка проклята. Она была у етых чертях, и много год была тама, ее было не вернуть. И матка долго молилась, просила, а отец торговал дома, у его был магазин. Бедный человек какой-то, ейна судьба, и идет как-то откуда-то и говорит: «Хоть бы мне бес невесту-то дал!» А бес как тут был, и говорит ему человечьим голосом, прямо перед ним появился, говорит: «Приходи вечером на гумно, я тебе любую дам». Сказал он ето матери, а она говорит: «Иди, но бери вот крест и пояс, и как ее поймаешь, одень на яе, и бери ее за руку и иди, не оглядывайся». И говорит: «Нарядных и красивых не бери, ето тоже шишки, черти, а сзаду будут рваные, драные, этих бери». Он и пошел, часов в одиннадцать. Тот [бес] выскакивает. Подошли к воротам, там музыка веселая, идут первые, нарядные. Он ему говорит: «Бери, бери». — «Погоди». А потом ети, загонянные, они измученные. Он ету одну последнюю и схватил, крест надел и пояс. Там все заорало. Потащил домой, к матке притащил. Девчонка очень измученная, худенькая. Матка одела яе, ночевали, объявили о свадьбе, венчаться надо. А девка оказалась того батька, который магазин имел. Пришли в етот магазин, а родителей она помнила. Жених что и то[55] купил ей, а денег нет. А она все набирает. Она говорит: «Ладно, не твое дело!» А он все это понес, а она говорит отцу: «Я дочь твоя!» Он в обморок упавши, она опять ему доказывает родство свое. Он признал ею. И день сказала, когда мать ее прокляла, все верно ему сказала. И батька им всю свадьбу сделал (Новгородская обл., Старорусский район, Ивановское, 1990).

№ 61. Раньше, молодые мы были, слушали[56] да кудесили[57]. Раз говорят, кто из байны камень вынесет на похвас [на спор, чтобы похвастаться удалью]. Один пошел, сунул руку в каменку, а там его схватило. Говорит ему: «Возьми меня замуж — отпущу, а не возьмешь — спокою не дам». Пришел на другой день в байну, говорит: «Выходи, кто тут есть». А ему: «Сходи к матери, да возьми крест, да пояс, да рубаху принеси». Он взял, накинул на нее крест, така красавица получилась.

Свадьбу сыграли, пошли к ейным родителям. Там мати качает ребенка в зыбке. Она пришла: «Здравствуй, мама». Та говорит: «Кака я тебе мама, я двадцать лет качаю». Она родила ее да в байны оставила ребенка, а его обменили. Девушка говорит: «Дай-ка ребеноцка». Сама взяла его да колонула об стол, а ето голик[58] оказался. Таких детей называют «обменены» (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги., Кушкопала, 1984).

№ 62. Одна женщина горазд разругалась с мужем. А у ей ребеночек был. Стопила байну и говорит мужу: «Сатана, приди в байну за ребенком», — и ушла мыться. Моется. Приходит он, с виду, как муж, и забрал ребенка. Немного погодя муж приходит в байну за ребенком, спрашивает, вымыла ль, успела? А жена рассердилась и давай кричать: «Ты долго будешь надо мной смеяться? Вымыла ль, успела! Ты ж уже забрал ребенка». Пришла домой: «Ты куда ребенка запрятал?» А его сатана унес. Пошли они в церкву, батюшка и говорит: «Ты сама ребенка черту в руки отдала. Если решишься в церкви отстоять ночью в кругу, может, и отдадут тебе дитя твое». Она встала в тую ночь, горазд страшно было, но она с ума не сошла, вытерпела. Батюшка наутро спросил: «Отдали ль?» — «Нет, даже не показали». Второй раз встала в ночь. Ей его не отдали, но показать — показали. Батюшка и говорит: «Если возьмется крестная мать отстоять, может, ей отдадут». А крестная старенькая была, согласилась, отдали крестной матке, а ей не отдали (Новгородская обл., Старорусский район, Хорошово, 1990).

№ 63. В какое-то время пугали русалками, это еще когда Спаситель не родился, тогда было. Вот когда Спаситель родился, тогда и русалки скрылись. А до Спасителя русалки были, кто-то видел, но не кажный человек.

До перёд Спасителя рожденья это было. Сама [одна женщина] родила ребенка и сказала мужу: «Вот ребенок-то мой, сама буду мыть его, а ты приди возьми». Ну, мужик-то пришел. Вымытый-то ребенок, справленый, готов. Она дала через порог ребенка мужу. А через малое время приходит муж: «Ну, где вымытый ребенок?» — «А я тебе уж отдала ребенка». — «Я и не был еще за ребенком». И бесам и отдала ребенка. И так, пока ребенок не крещен, тоже сменивали. И своих-та кидали, тех-то [бесов] кидали. А свои-то такие были убогие, страшные, что им и смерти не было. А как Спаситель родился, все вычистило ето. Когда не было Спасителя, подменивали детей. Это мы только помним, которое родители рассказывали, а ведь мы ничего не знаем этого (Эстония, Пылевский район, Любница, 1977).

№ 64. У ей же [у сестры матери] черти ребенка чуть не утащили. Они же детей, пока маленьки, тащат до сорока дней, так вот нужно, чтоб мать с ним была, чтоб один-то он не оставался, а то утащат. Нужно около головы его ножницы или нож держать, если вдруг уходишь.

Вот приходит сестра домой, а ребенок под кроватью уже лежит. Ну, когда крадет черт ребенка-то, так