История Железной империи - Автор Неизвестен -- Древневосточная литература Страница 26

внешним [т.е. киданьским и китайским] — пожаловал должности, принимая во внимание ступени [чинов и ученые степени]. Чжао Янь-шоу /32/ напомнил хану Тай-цзуну: «Составляя [смету на каждый] месяц, будем-ка снабжать хлебным [довольствием] воинов нашего государства!». Но хан Тай-цзун на эти слова ответил: «В нашем государстве нет правила, подобного этому», — и [по-прежнему] распускал воинов на все четыре стороны, каждый [из которых] под предлогом пастьбы лошадей занимался грабежом, и это называлось «косить траву и хлеб». [Молодых и сильных китайцев при этом] убивали мечами и копьями, а старых и слабых сбрасывали в водяные рвы и канавы, где они умирали. От Восточной столицы до Западной столицы на расстоянии в несколько сотен ли [население] лишилось всего имущества и домашнего скота. Хан Тай-цзун сказал Лю Сюю — чиновнику, который держал [в своих руках государственные] доходы: «300.000 воинов нашего государства Да Ляо, ведя войну с государством Цзинь, усмирили [его]. Многих нужно наградить. Ты быстро распорядись [этим]!». Но к тому времени со всем богатством [дворцового] казначейства было покончено, [новых] поступлений у Лю Сюя не было, поэтому [он] представил хану доклад со словами: «Позволь собрать с применением насилия{233} серебро и [прочие] средства у войска и народа города Бяньлян!». И [хан позволил] собрать у всех, не освободив [от этого никого], кроме командующих и министров. Затем отправил несколько десятков человек для сбора средств у населения разных областей (чжоу), и когда сбор привели в исполнение, то народу, [и без того] задавленному убийствами [и грабежами], стало невозможно жить. Но желание [хана] наградить [своих воинов] не было его искренним намерением. [На самом деле он] собирал [средства], чтобы накопить [их] в дворцовом казначействе, [а потом] хотел увезти в свое государство. По той причине негодовали все — и внутренние, и внешние [т.е. кидане и китайцы]. Далее, хан Тай-цзун на должности цзедуши и цыши назначал своих сыновей, младших братьев и заслуживающих доверия людей левой и правой сторон, в то время как они не разумели в делах государственного управления, а льстивые и коварные китайцы подлаживались к нему, [угодливо] называя его могущественным и счастливым, и подчистую забирали [в свою пользу] средства у населения, так что не осталось местечка, где бы у людей отпустило от души{234}. И потому [доведенные до отчаяния] люди, которые имелись повсюду, собирались толпами и становились разбойниками. /33/ В больших [бандах] было по нескольку десятков тысяч человек. В небольших [бандах, число разбойников в которых] достигало тысячи [или нескольких] сотен{235}, недостатка не было. [Разбойники] захватывали области (чжоу) и уезды (сянь), убивали и чиновников, и простой народ, отнимали серебро и имущество.

Цзедуши Хэдунской области Лю Чжи-юань командировал своего человека по имени Бай Вэнь-кэ{236}, [который] поднес хану Тай-цзуну удивительной красоты шелковую ткань и знаменитых красивых коней, после чего хан Тай-цзун понял, что Лю Чжи-юань не приходит, исходя из [существующего] положения дел. Отправляя Бай Вэнь-кэ назад, сказал: «Вы не служите Южной династии, а также не служите и Северной династии. Чего [от вас] ожидать?».

Амбань по имени Го Вэй обратился к Лю Чжи-юаню: «Злоба на нас династии Да Ляо глубока. Мне из слов людей [вот что] стало известно: [повсюду] говорят, что династия Да Ляо стала алчной и жестокой и лишилась [покорности] людских сердец. [Думаю, что] в Срединном государстве не задержится». Некоторые люди уговаривали Лю Чжи-юаня: «Поднимем войска и пойдем войной [на киданей]!», — но Лю Чжи-юань сказал: «Есть обстоятельства, по которым военные дела нужно замедлить. Правда, есть и обстоятельства, по которым [их] нужно ускорить. Но лучше действовать, смотря по времени года. Ныне династия Да Ляо вновь склонила к сдаче стотысячную армию государства Цзинь и подобно тигру завладела городом Бяньлян. Когда вовсе нет никакой спешки, то можно ли попусту легкомысленно суетиться?! Как я посмотрю, династия Да Ляо жадна до богатства. Когда насытится богатством, то непременно уйдет назад. Кроме того, растаяли лед и снег. Там, где [сейчас] находится, долго оставаться не будет. Дождемся ее ухода и после сего захватим [Китай]! В таком случае будет хорошо».

Лю Чжи-юань, услыхав о переселении цзиньского хана в Северную страну, сказал главному командиру [войск], обращенных лицом к флангу{237}, и сыкуну — [тому], кто набирает [работников] и завершает [общественные работы]:{238} «Выведу войска, перережу путь в местах основных троп{239}, [отобью цзиньского хана] и доставлю в город Цзиньян!» — /34/ и собрал множество воинов, которые бы [вместе с ним пошли], спасли и помогли{240} [цзиньскому хану]. Но когда войскам сообщили о дне выступления, то все воины стали говорить [между собой]: «Ныне династия Да Ляо разрушила столичные города{241}. В Поднебесной нет повелителя. Тот, кто станет повелителем в Поднебесной, — кто, как не наш ван?! [Он] должен сначала взойти на престол и лишь потом выводить войска». И голоса, выкрикивающие: «Десять тысяч лет!», — не переставали [раздаваться]. Но Лю Чжи-юань сказал: «Мощь Да Ляо по-прежнему крепка, слава же об отважности наших войск еще не распространилась. Прежде укреплю свой официальный титул!{242} Что вы понимаете?!». Отправил людей левой и правой сторон сделать выговор и приказал прекратить [разговоры]. Сима{243} — [начальник управления классических книг] — Чжан Янь-вэй и другие три раза представляли доклад, где говорили Лю Чжи-юаню: «Сядь ханом!», — но Лю Чжи-юань [все] сомневался, [поэтому] Го Вэй вместе с Чжан Бинем вошли к Лю Чжи-юань до [его] решения и сказали: «Ныне сердца дальних и близких людей — как одно [сердце], хотя [люди] и не договаривались. Это есть воля Неба. Если ван в это время не сядет ханом и уступит [престол], то опасно, как бы мысли людей не направились на другое! Если намерения людей переменятся, то несчастий будет еще больше». И только тогда Лю Чжи-юань принял [их] слова.

В день беловатой овцы Лю Чжи-юань — ван, успокоивший Север, — взошел на ханский престол и дал [своей] династии название Хань. Даляоский хан Тай-цзун, услыхав об этом, назначил на должности цзедуши своих [амбаней по именам] Гао Тан-ин, Гэн Чун-мэй и Цуй Янь-сюнь{244}, распределив [между ними китайские] области, и [велел] охранять узкие проходы в горах. [Далее], хан Тай-цзун велел доставить в Верхнюю столицу всех цзинь-ских чиновников, дворцовых женщин, евнухов, разного рода ремесленников, [а также] вещи, употребляемые на службе ханскими людьми, — топографические карты, книги, календари, [отлитые] из меди [скульптуры] людей. /35/ Правитель города Сычжоу, амбань по имени Лян