Преподобная Синклитикия Александрийская или малая аскетика - Епископ Варнава Страница 19

периодически нагревался, создавая в камере нехватку воздуха (позже и до самой смерти владыка страдал тяжелой формой стенокардии). «Вспоминаю, как на Лубянке меня вызывали к современным Закревским, — писал владыка десятилетия спустя. — Разговор на пятьдесят процентов прерывался страшным криком и, по выражению Пушкина, чисто “русскими словами”». Система вновь пыталась его сломить, но епископ, по слову пророка Давида, защищался броней кротости и юродства. Он отказался от всякого участия в следствии. Его подписи нет в деле (эту высокую норму поведения вновь открывало для себя подсоветское общество послесталинской эпохи). От сестер Долгановых пытались добиться признаний, что их духовник разыгрывает сумасшедшего, но это чекистам не удалось. Разматывание нерядового дела (с расстрельными приговорами жертвам и наградами палачам) провалилось…

«Тройка» приговорила Беляева Николая Никаноровича и Нелидова Константина Алексеевича к трем годам концлагеря, а сестер Долгановых к трем годам ссылки. Срок епископ и его ученик отбывали в алтайских лагерях, созданных для могущественного ведомства «Шосдорстрой», прокладывавшего Чуйский тракт, автомобильную дорогу в Монголию. Огненные печи заключения владыка прошел во всеоружии аскетического подвига, и они, опалив, не смогли уничтожить его, выпустив невредимым. Почти всегда молчал, при контактах с администрацией чудил (на вопрос о специальности, например, отвечал: кормчий), из — за матерщины и адского быта, царившего в бараке, весь день проводил под открытым небом, блуждая в белой длинной сатиновой рубашке по зоне, от работы отказывался, получая штрафной паек; его помещали то в слабосильную команду, то в психушку (в Томске). Несколько лагерных медработников, также отбывавших срок за религию, приметив в этом шизофренике прозорливый ум и духовный опыт, прониклись к нему уважением и стали помогать. Сохранились свидетельства солагерников о случаях поразительного предвидения им будущего: предсказал смерть любимого ученика (о. Киприана) средь лета и в расцвете сил; неожиданное освобождение Татьяны Шураковой, только начавшей отбывать нескончаемый десятилетний срок…

В 1934 году, оставив родителей, в Сибирь уехала Вера Васильевна Ловзанская, решив посвятить жизнь спасению духовного отца (о том, что будет именно так, ей заранее предсказала дивеевская блаженная Мария Ивановна). По окончании срока дядя Коля отправился к ней в Томск.

При получении паспорта он изменил отчество и год рождения, однако все равно попадал в работоспособную категорию граждан и по советским законам должен был отбывать трудовую повинность где — нибудь на предприятии или в учреждении. Соприкосновение с зараженным ненавистью и страхом обществом грозило новым арестом, да и очутиться в трудовом коллективе подвижнику представлялось духовно бессмысленным. И следующие почти три десятилетия дядя Коля живет в полуподполье, в пустыне безбожия, удивительно незаметный для соглядатаев, хотя его необычный облик неизменно привлекал внимание посторонних. Он постоянно за работой: пишет книги, записные книжки, много фотографирует, создавая своеобразную летопись эпохи, раздумывает над судьбами своего народа и, конечно, непрестанно молится — о Церкви, о родине, о путях ее нравственного выздоровления. В 1948 году, предчувствуя политические перемены в стране и надеясь издать свои труды, переезжает в Киев, поближе к западной границе. Осуществления многих из своих прозрений (в том числе выхода в свет своих книг) он уже не увидел телесными глазами: умер 6 мая 1963 года.

Он жил в страшное время и ушел из мира обманов не для того, чтобы спрятаться от проблем общества, а, напротив, чтобы решать их по — христиански. Вместе с горсткой ближних он был, как пророк Иона во чреве кита, внутри современной жизни и одновременно вне ее аморальности и человеконенавистнического мировоззрения. Он был одним из тех подвижников, кто во мраке искал пути для преображения жизни, направляя ее в русло положительного созидания. Этого искусства он достиг с помощью сокровищницы православного опыта. Его цельная светлая личность, его творчество и молитва были, несомненно, одной из тех невидимых глазу реалий, которые изменяли духовный климат в стране и смогут еще послужить возрождению России.

Комментарий составителя

«Преп. Синклитикия Александрийская. Ее жизнь и поучения (Малая аскетика)» датируется предположительно периодом 1928 год — первая половина 1931 года (время пребывания еп. Варнавы в Средней Азии). В пользу подобной датировки говорит ряд косвенных данных: дореволюционная орфография, стилистическая (включая и стилистику оформления рукописи) близость данной работы к жизнеописанию свят. Григория Акрагантийского (см.: Варнава, еп. Однажды ночью // Дар ученичества / Сборник. М., 1993. С 228–385), написанного в тот же период.

В настоящее время рукопись работы считается утерянной (об аресте составителя, изъятии киевским КГБ и временной утрате архива еп. Варнавы см.: Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики. Т. 1. Нижний Новгород, 1995. С. 346). Публикуется по списку, сделанному келейницей владыки инокиней Серафимой (Ловзанской) в 1974 году. Список этот в 1984 году был выверен составителем по рукописи.

Подзаголовок работы (Малая аскетика) дан инокиней Серафимой и соответствует замыслу владыки (он писал, что изречения преподобной представляют собой учебник по аскетике). О том, что еп. Варнава все время стремился дать читателю сумму необходимых, как можно более компактно и емко изложенных аскетических знаний и сведений, говорит набросок предисловия к задуманной им книге (1950 г.), который мог бы вполне относиться и к публикуемой работе, объясняя одну из важнейших целей ее написания:

«Правда… есть у нас труды по аскетике, но мало их, ох, как мало. Всякая добавочная строчка поэтому из святых отцов по вопросам подвижничества не может оказаться излишней. Наоборот. Изучение святых отцов и посильное разделение с ближним приобретаемым от них сокровищем должно доставить радость и наслаждение как самому автору, так и всякому читателю, любящему драгоценные духовные сокровища нашей общей матери — Церкви… Хотя труды по аскетике и существуют, но нужда требует еще кратенького ручного простенького изложения основных истин подвижничества, которое есть “наука из наук”, “искусство святости”. Руководства, которое бы позволило желающему вступить на путь спасения, легко держать в памяти основное, что от него требуется, и не осложняло бы и не обременяло бы его ум излишними подробностями. Такого руководства, насколько я знаю, у нас не существует… Моя цель, говорю, та, чтобы церковный мой брат и сестра преуспели в своем спасении и любви ко Христу, и — покаюсь в таком желании — помянули меня за труды в своих святых молитвах».

В Средней Азии владыка пишет еще одну книгу: «Святцы. Вечный календарь православного христианина» (рукопись не завершена), в которой под 5 января имеется главка, посвященная преп. Синклитикии.

* * *

В соответствии с замыслом автора (отраженном в оглавлении рукописи) книга снабжена предметным и именным указателями, а также указателем цитат из Свящ. Писания. Указатели составлены Дьяковой И. 3.