Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский Страница 28

– Ты инок, значит, старший по скиту, когда меня нет.

– Понятно, только от него я все время слышу: «Какой ты старший? Ты же ничего не знаешь! В Москве на кладбище могилы копал!» – Инок скорбно понурился.

– А ты что, правда могилы копал?

Мы присели на пеньки во дворе.

– Копал, разве я вам не рассказывал? Что ж, работа хоть и трудная, но хорошая и зарплата неплохая. Только жена из-за этой работы меня возненавидела. И начались у нас разногласия. Прихожу с работы, супруга не выходит из комнаты. Ладно. Включаю телевизор, сажусь, смотрю футбол. Она подходит молча и переключает на кино. Я снова, тоже молча, включаю футбол. Она – свое кино. Я – футбол. Потом жена бежит на кухню и выбегает с вилкой, я хватаю крышку от кастрюли – сражение по полной! Так и ушел из дома, все ей оставил. Но не печалюсь. С Богом везде хорошо! А теперь еще Бог сподобил стать иноком Харалампием… Как Господь премудро устроил, слов нет… Я все могу потерпеть, отец Симон, только пусть мой напарник на меня не наскакивает…

– Хорошо, отец Харалампий, я поговорю с послушником.

А пока мы втроем ушли в горы. За плечами поскрипывали тяжелые станковые рюкзаки. Сильный запах горелой пластмассы от вылезших на тропу белых гусениц, с раскраской под зебру, дурманил голову.

– Ну и вонь же от них! – поразился отец Филадельф.

– Специфика! Обитатели Кавказа – шутил Харалампий. – Осенью все тропы ими заполнены. И откуда они берутся? Приходится терпеть, когда по дебрям идешь в уединение.

На очередном привале у водопада, набравшего силу от осенних дождей, лаврский иеромонах, оглядевшись, сказал:

– Все-таки красота здесь, надо сказать, необычная! Такой я еще нигде не видел… И просторы какие – дух захватывает… В общем, думаю, жить можно.

– А если можно жить, то оставайся! – Иноку явно стал близок этот серьезный вдумчивый парень. Уже возле кельи, когда мы сняли рюкзаки, отец Филадельф, словно продолжая разговор, заметил:

– Что ж, можно и остаться. Только нужно все дела дома закончить: маму поближе к Лавре поселить. Тогда и приеду… – Иеромонах, по-видимому, обдумывал какое-то решение. – Не знаю только, в скиту поселиться или рядом с вами, отец Симон? Здесь просто удивительно все красиво…

Мы остановились, любуясь внушительным видом противоположного склона ущелья. В синем звонком небе плыла вершина Чедыма, по которой наискось срывались полосы дождя, от набежавшего с моря клубящегося облака, подсвеченного заходящим солнцем.

Иеромонах вскоре уехал, радуясь переменам в своей жизни и договорившись со мной, что он будет принят в наш Иверский скит. Осень все больше властвовала в окрестных лесах, разбросав по опушкам рыжие пятна осыпающихся осин. Подгоняемые непогодой, мы спешно готовились к зиме.

– Евгений, нужно переговорить с тобой, – остановил я послушника, который шел к ручью стирать свою одежду.

– Слушаю, батюшка. – Он настороженно замолчал.

– Как у тебя дела с молитвой?

– Молюсь как все.

– А чувствуешь в ней какие-нибудь изменения?

– Нет, ничего не чувствую, словно все окаменело…

– Значит, еще не время. Продолжай покаяние и никогда не оставляй его. А что скажешь о ваших отношениях с иноком Харалампием?

– Да их вообще нет! Ну какой из него начальник? Ничего не знает, а приказывает! – возмущенно высказал свое мнение послушник.

– Евгений, у вас впереди зимовка. Тебе нужно исправиться и смириться. Раз Бог привел вам вместе жить, старайся хранить мир в скиту, – попытался я смягчить противоречия между братьями.

– А я храню. Только Харалампию ничего не докажешь, безполезно… – Послушник угрюмо замолчал.

– У твоего напарника много хороших качеств, и это главное. Учись видеть в людях лучшее и обещай мне, что потерпишь брата своего. Обещаешь?

Евгений, хмуро смотря в сторону на пасущуюся вдалеке хуторскую лошадь, ответил:

– Обещаю…

Глубокая осень затуманила окрестности серым полусветом. В лесах, покинутых птицами, стало зябко и мокро. С иноком Харалампием мы подняли последний груз на Грибзу. Я ушел в скалы и, под неумолчный шелест дождей, сыпавшихся из клубов густого тумана, служил в церкви Рождества