Пассажиры империала - Луи Арагон Страница 4

Пьер Меркадье, единственный педагог среди своих сородичей, преподавал историю в провинциальных лицеях и заслуживал лучшей участи, чем кочевая жизнь учителя, которого переводят из одного города в другой. Его работы об Англии XVII века пользовались известностью не только во Франции, но и за границей. За своё исследование о Карле I он получил международную премию.

С годами Пьер постепенно утратил непринуждённую бойкость и петушиный задор, зачастую свойственные низкорослым мужчинам, отпустил бороду, носил костюмы из тонкого сукна и всегда одевался в чёрное. Плечи у него были широкие, чем он весьма гордился, нос с горбинкой, как у истого сына Прованса, а в уголках глаз ранние морщинки.

Жизнь его сложилась бы совсем иначе, посвяти он себя бранным трудам. Он был по природе воякой, но заблудился среди книг. Попал не на ту линию. Ошибка стрелочника. Он не признал в себе натуры тех непоседливых Меркадье, которые в пятнадцать лет уплывали юнгами на кораблях и своими похождениями дали столько тем для увлекательных рассказов за обеденным столом. Пьер Меркадье твёрдо верил, что ему суждена спокойная жизнь.

Он боялся превратностей, грозивших миру. Ведь он был свидетелем глубоких социальных потрясений, досконально узнал, как непрочны основы общественного порядка. Родился он в 1856 году, и детство его прошло в либеральный период Второй империи. Он был сыном судейского чиновника и воспитан в убеждении незыблемости установившегося строя; но всё для него переменилось, после того как отец погиб в железнодорожной катастрофе. Мать второй раз вышла замуж за мелкого промышленника, фрондирующего вольтерьянца и друга Эмиля Оливье, впрочем, не заходившего так далеко в своих политических взглядах, как этот премьер-министр. Но и отчим погиб в свою очередь, сражённый немецким снарядом в Париже, куда он приехал по делам. Империя рухнула, пруссаки стояли лагерями почти по всей Франции, а в Париже была провозглашена Коммуна. Пьеру Меркадье исполнилось тогда пятнадцать лет.

Чему же верить? Столько людей всё рассказывали по-своему, одни утверждали то, а другие — совсем иное. Мать Пьера, несчастная вдова, у которой железнодорожная катастрофа и немецкая пушка отняли обоих мужей, окружила молодость Пьера сплошной изгородью страхов и опасений. Слава богу, в дни несчастья у неё осталась одна надёжная опора — деньги. Правда, наследство, доставшееся от второго мужа, оказалось довольно скудным: промышленность пострадала от войны. Республика рождалась в грозных потрясениях. Пьер любил живопись, ведь в картине всё спокойно, закончено, ничто не сдвинется с места. Он был без ума от нового направления в искусстве. Мать очень этим огорчалась и сердито говорила, что он зря тратит время и забивает себе голову глупостями.

Когда его приняли в Эколь Нормаль, они с матерью переехали в Париж и там Пьеру повезло: он вытащил при жеребьёвке счастливый номер, избавлявший его от военной службы, а поскольку он стал совершеннолетним, получил наследство и принялся тратить свои деньги на пачкотню художников-барбизонцев. Ну что ж в конце концов! Женщины обошлись бы ему дороже.

Госпожа Меркадье, разумеется, любила сына больше жизни. Ища утешения в несчастье, дважды постигшем её, она всё сильнее привязывалась к нему и от великой своей любви изнежила юношу, созданного для борьбы и опасностей, приучила к размеренному, трусливому существованию.

Любящие матери иной раз оказывают решающее влияние на судьбу своих сыновей, направляя её в переломный момент в ту или иную сторону. Действуя с самыми лучшими намерениями, они портят человеческую жизнь. Госпожа Меркадье с тревогой следила, как её совершеннолетний сын распоряжается отцовскими деньгами. Ей-то самой хватало и того, что осталось после второго мужа, да, кроме того, один из дядьёв оставил Пьеру почти всё своё состояние.

Как женщина осторожная, мать Пьера дорожила деньгами и вместе с тем боялась их. Получение наследства она считала величайшим счастьем, а наличие денег в руках сына — величайшей опасностью. В общем, она уже видела в воображении, как Пьер проматывает свой капитал на картины… Возможно, что она и была права: во всяком случае, деньги, того и гляди, могли растаять. Надо было застраховать себя от такого бедствия. Единственную гарантию госпожа Меркадье видела в государственной службе и решила сделать Пьера чиновником. Она убедила сына избрать профессию педагога, дававшую вознаграждение смехотворное по сравнению с их доходами. Но ведь учителя всегда будут нужны, даже при таких бедствиях, как война, революция, чума или торжество импрессионизма…

К тому же, мужчине полагается что-нибудь делать. В деньгах Пьер не нуждается, деньги у него есть. Ему следует завоевать уважение общества, а педагогическая деятельность даст ему это уважение. «Окончил Эколь Нормаль» — это, знаете ли, звучит внушительно.

Уговорить Пьера оказалось не трудно. Эколь Нормаль — ведь это значило: Париж, картинные галереи, да и мало ли ещё что — словом, мир искусства…

А война на земном шаре всё не затухала окончательно. Франция-то, разумеется, притихла и платила свои военные долги. Но на Балканах дрались. И русские там участвовали. Потом начались колониальные экспедиции. Во Франции одни оказались горячими их сторонниками, другие — горячими противниками. Пьер Меркадье ходил по концертам. Музыка!.. Идеальное искусство, в музыку вкладываешь всё, что хочешь, стройные мелодии чужды всяких распрей, в музыке всё разрешается в гармонии. И что же случилось? Представьте, Пьер ухлопал немалую сумму на постановку некоей оперы. «Ах, какие звуки! Зато отцовское наследство чуть не обратилось в пустой звук», — говорила позднее жена Пьера, находя свой каламбур весьма остроумным. Она всю жизнь приводила эту игру слов, оправдывая своё чрезмерное увлечение туалетами и пристрастие к безделушкам и побрякушкам.

Пьер влюбился в Полетту с первого взгляда, как говорится в романах. Ей было тогда шестнадцать лет. Ему шёл двадцать седьмой год, он уже получил диплом, а от военной службы был освобождён жеребьёвкой. Увидел он Полетту на балу в префектуре города Экса. Она была младшая дочка в семье захудалых дворян, прозябавших в горном крае, который поднимается над Брессанской долиной. Полетта д’Амберьо гостила в Эксе у богатых родственников. Она пленяла юной жизнерадостностью и свежестью, пепельно-белокурыми локонами, кокетливой чёлкой и похожей на мушку родинкой на подбородке; носила платья с турнюром, и мода эта как будто нарочно была для неё придумана: её стройное и уже развившееся женское тело, казалось, радовалось, что несёт на себе тяжёлые сборки тканей.

Госпожа Меркадье вполне одобряла выбор своего сына. Она постаралась сломить сопротивление высокомерных родителей невесты, считавших эту партию мезальянсом, поскольку