Индиго - Джойс Грэм Страница 42

Она посмотрела на него, кусая пальцы.

— Это было бы ужасно, — спросила она, — это было бы ужасно, если б мы легли вместе и ты бы обнял меня — только на сегодняшнюю ночь? Как брат и сестра? Это было бы так ужасно?

— Нет, — успокаивал ее Джек, целуя мокрую от слез руку, — это было бы не слишком ужасно.

32

Наутро, когда город секли распоясавшийся ветер и дождь, высоко отскакивавший от тротуаров, Джек помогал Луизе пристегнуть Билли на детском сиденье ее машины. И у прохожих, и у Луизы лица горели сизым румянцем от ветра — привычный вид чикагцев в холодный день, что он подметил раньше, едва прилетев сюда. Он спрашивал себя, сколько еще ему нужно пробыть в городе, чтобы приобрести румянец того же оттенка. Но тем утром вид у Луизы был к тому же такой, словно прошлым вечером она сражалась с демонами.

Она уверенно вела машину сквозь хлещущий дождь, гипнотический скрип дворников о ветровое стекло заглушал необязательные слова, которыми они перебрасывались, и шум воды. Джек не спросил ни куда они едут, ни с кем ему предстоит встретиться, хотя кое-какие подозрения на этот счет у него были. Он отвернулся и смотрел на кипящее озеро, над которым клубились ядовитые, синюшные тучи.

Автострада была покрыта пузырящейся водой. Маслянисто поблескивающий кортеж автомобилей впереди словно скользил по смазанным рельсам. Длинная похоронная процессия. Джеку стало не по себе. Он отвинтил крышку с кварты виски, сделал глоточек.

— Рано начинаешь. — сказала Луиза, но Джек снова хмуро уставился в окно.

Луиза свернула с автострады, проехала Литтл-Виллидж и остановилась у стены, покрытой яркими аляповатыми творениями обкуренных художников. Их подписи, сделанные черным и серебряным спреем, походили на каракули, оставленные исчезнувшей цивилизацией. Ветер и дождь изо всех сил старались стереть их, задавшись целью вернуть кирпичу изначальный облик.

Джек держал раскрытый зонт над Луизой, пока она отстегивала Билли. Она понесла малыша к трехэтажному дому. От стен чешуйками отслаивалась лепрозно-розовая штукатурка. Снаружи у входа стояли полные, завязанные сверху узлом полиэтиленовые мешки для мусора. Луиза нажала кнопку звонка; в домофоне щелкнуло, Луиза назвалась. Замок открылся, и они вошли внутрь.

— Лифта тут нет, — предупредила Луиза.

Не только лифта, света тоже не было. От темной лестницы несло мочой и мокрым бетоном. Одна из дверей в квартиру нижнего этажа была взломана, и при ремонте на нее просто набили лист оцинкованного железа. Ни номеров квартир, ни табличек с именами жильцов. Джек удивился, как только почтальон здесь справляется.

Луиза негромко постучала в квартиру на верхнем этаже. Снова щелкнул замок, и в открывшуюся дверь Джек мельком увидел человека, который уже возвращался в комнату. «Он не очень общителен», — шепнула Луиза. Джек прикрыл за собой дверь, обратив внимание на мощный замок. Вдобавок дверь была оснащена четырьмя крепкими засовами.

В комнате стоял острый запах химикалий. Джек заметил, как Луиза непроизвольно подняла руку, поправляя волосы. Сколько раз он видел этот жест. Не только у Луизы — у всех женщин. Беглая проверка, все ли в порядке, можно сказать инстинктивная. Сегодня на ней был строгий брючный костюм. Косметики совсем немного. Вид элегантный и деловой. Джеку стало интересно, что за парень живет в этой крысиной норе, что она еще и заботится о своей внешности.

Человек стоял в углу комнаты, скрестив голые руки, и со злым прищуром смотрел на них сквозь очки в тонкой оправе. Волосы длинные, но над ушами высоко выбрито. Лицо казалось смутно знакомым, хотя Джек не мог припомнить, где видел его.

Джек обвел взглядом стены: клубы цвета, все на грани синего и фиолетового, и поверх — закручивающиеся надписи. Чуть ли не каждый дюйм покрыт ими. Одни невозможно разобрать, не подойдя вплотную; другие — в фут высотой:

Это Берлога Волка

Билли испуганно таращил глаза.

— Думаю, лучше мне самой представить вас друг другу, ребята, — сказала Луиза, безуспешно стараясь взять небрежный тон.

— Думаю, лучше тебе самой. — ответил человек.

Он пытался рассмотреть Джека, но никак не мог встретиться с ним взглядом. Его глаза все время странно двигались, то и дело нацеливаясь наверх, в угол потолка, словно что-то проверяя там. На его тощем предплечье виднелась татуировка в виде шести цветов спектра.

Невидимый Но Присутствующий

Джек догадался, кто это, раньше, чем Луиза сказала:

— Джек, это Ник, отец Билли. Ник, это мой брат Джек. Не хочешь предложить нам сесть?

— Да, усаживайтесь.

Ник Чедберн. Пропавший художник. Еще один беглый папаша, каких не счесть в мире. Чедберн не решался по-американски обменяться рукопожатием, Джек тоже не горел желанием первым протягивать руку. Он много раз видел такую картину, и сейчас его больше интересовал драный диван позади: нет ли там шприца?

— Ты привела копа, — фыркнул Чедберн. — Он ищет шприцы.

Джек перевернул подушку на диване.

— Не хочу, чтобы ребенок сел на иглу, понимаешь, о чем я?

— Я обо всем позаботился до вашего прихода. Так ты, значит, коп.

— Уже нет. Ты очень проницателен.

Чедберн проглотил смех — что-то среднее между хихиканьем и хрипом в бронхах.

— Проницателен. Можно и так сказать. Я вижу многое из того, что другие не видят. Возьмем тебя, к примеру. Ты ненавидишь наркоманов, но могу поспорить на двадцатку, что сейчас у тебя в кармане кварта виски. Можешь не отвечать. Я это знаю. У тебя все на лице написано, пижон. — Чедберн, показывая, провел пальцем по своим щекам и под глазами. — Здесь. И здесь. И здесь. Ты тонешь в спиртном.

Индиго есть Индиго нет

— Ты меня насквозь видишь, так, да?

— Я знаю тебя, пижон. Знаю, кто ты такой.

Джек в ответ внимательно посмотрел на него.

Опять Чедберн почему-то показался ему знакомым,

но он отмахнулся от этой мысли: быть такого не может. Тут Луиза, которой не нравилось, как складывается встреча, сказала:

— Это с Ником я разговаривала прошлым вечером, Джек. Ему в последнее время приходится туго. Он благодарен тебе за деньги.

Чедберн смягчился, наклонился к Билли. Потрепал по щеке. Билли удивленно посмотрел на него.

— Как мой малыш поживает?

— Он просто молодчина, Ник. Ходит и говорит; ну, говорит иногда. Сейчас он немножко не в себе, слишком много впечатлений. Ник, ты обещал, что расскажешь Джеку о Натали Ширер.

Глаза у Чедберна потухли.

— Конечно. Можешь сесть. — сказал он Джеку. — Не уколешь задницу. Можно его подержать?

— Подержи, — согласилась Луиза. — Если станет брыкаться, я возьму его.

Билли перешел на руки к отцу, глядя блестящими синими глазами на его желтушное лицо. Казалось, он был доволен. Чедберн глянул на Джека и снова с присвистом рассмеялся.

— Посмотри на своего братца-копа. Он ревнует ко мне. Это чудесно. Просто чудесно.

Джек не мог этого отрицать. Он тревожился за Билли, перекочевавшего на руки отцу-наркоману, но сказал:

— Перейдем к Натали Ширер.

Чедберн улыбнулся во весь рот. Его серые зубы были в кошмарном состоянии. Он закурил, решительно захлопнул крышку зажигалки и начал:

— Натали была одной из тех, кто чересчур легко поддается внушению, понимаешь? Крайне возбудимая натура. Смазливая девушка — все девчонки у Чемберса были смазливые, и для нее никого не существовало, кроме старика. Думаю, он подыскивал девчонок с комплексом идеального отца, потому что ему было легко ими манипулировать… Он это обожал, Тим Чемберс-то. Манипулировать людьми — ради забавы, ради развлечения. Что-то вроде социального эксперимента. Мы тогда все были зеленые. Смотрели ему в рот.

Надписи на стене неудержимо притягивали к себе взгляд Джека. Вдобавок там был еще перечень столбиком:

Насыщенность Яркость

Тон

Оттенок

Нюанс

Черный Свет

Белая Смерть

— Ты должен был входить в узкий круг избран — ных. Вокруг него собиралось много молодежи — все серьезные молодые художники. Если ты был одним из его любимцев, это открывало перед тобой все двери. Все становилось возможным: выставки, связи, известность, доступ в свет, путешествия. Он обладал огромным влиянием… Но нужно было входить в круг избранных. Если ты не входил в него, то можно было весело проводить время у него дома, но ты не знал, чего ждать: тебя приглашали, а через неделю, случалось, ты лишался его расположения. Одних вдруг выставляли на улицу, и неведомо за какие грехи; другие были умней и получили все сполна. Я был умным и получил сполна. Натали тоже, и Анна Мария.