Ничего, кроме страха - Ромер Кнуд Страница 28

«Чокнутая Йоханне! Чокнутая Йоханне!» Дети кричали как сумасшедшие, молва бежала впереди, когда она ковыляла через город, оставляя за собой шлейф вони. На ней были лохмотья и стоптанные башмаки, и под тряпьем, обмотанным вокруг ее головы, почти невозможно было разглядеть лицо — правда, мало кто и отваживался. На плечах у нее болталось какое-то рубище, она смотрела прямо перед собой и твердила: «Расступитесь, расступитесь, расступитесь», мы до ужаса боялись ее и с воплями разбегались в стороны, как только она появлялась из-за угла. Ее дом находился на Эстре-алле, окна его были заколочены досками, а сорняки вместе с грудами отходов заполонили весь участок. Время от времени кто-то из мальчишек бросал через забор камень и кричал: «Чокнутая Йоханне! Чокнутая Йоханне!», она с криками выбегала из дома, размахивая над головой топором, и я старался держаться от нее подальше.

По улице Биспегаде путь мне тоже был закрыт, поэтому я пробирался между высокими красными зданиями Технического училища, боясь, что в любую секунду на меня нападут, особенно зимой, когда выпадал снег. Снежки были твердыми, обжигали кожу и оставляли ссадины, потому что снег они мешали с песком. Улицы вокруг школы Эстре были тоже небезопасны, а ходить через туннель я боялся. Да, это был самый короткий путь — прямо под рельсами, но там меня и подстерегали, и деться мне было некуда, так что, когда нужно было попасть в центр города, я старался обходить вокзал и шел под мостом и по Вестерскоувай.

На Фрисегаде находился ресторанчик, по субботам там показывали стриптиз, и Поуль Фискер бросался на всех подряд, стоило ему выпить, а по Слотсгаде я всегда проносился как угорелый, чтобы ни в коем случае не натолкнуться на Томми. Он жил в подсобном помещении магазина вместе с отцом, который ремонтировал пишущие машинки. Томми был уже своим в криминальной среде и гонял по городу со скоростью 75 километров в час на своем раздолбанном мопеде с форсированным двигателем. Он стал главарем сразу же, как только появился у нас в шестом классе, девчонки были от него без ума, рисовали сердечки и составляли из цветных букв имя «Томми» на пеналах. Вместе с Тертом, который заикался и болел псориазом, они водились с рокерами. Про Герта ходили слухи, что однажды в день рождения матери он избил ее в ванной. Они ходили в куртках с нашитыми эмблемами: их приняли в клуб «Визардс», который размещался в подвале на Странгаде. Вся Южная гавань была опасным районом. Район леса Линнескоу был не лучше, там выстроили новые многоэтажные дома и открыли молодежный клуб. Мальчишки делали себе прически под Тонни Лендагера[108], курили, пили пиво и слушали группу Gasolin[109], девчонки носили брюки-клеш и сабо и предпочитали Walkers[110]. Я старался никогда не показываться на Гесервай.

Когда в Нюкёпинге решили открыть парк развлечений, для него выбрали место на площади Сементен. Парк был похож на игрушечный магазин — шум, блеск, электрические автомобильчики, огромные качели, палатки с тиром, игровые автоматы, а еще мороженое в вафельных трубочках и попкорн, повсюду запах сосисок, но все это было не для меня. Я лишь раз отважился зайти туда, когда на открытой сцене выступал Sir Henry[111]. В тот день там оказалась вся компания из «Визардс», и, когда Герт узнал меня, он приказал остальным держать меня за руки, а сам помочился мне на штаны. Даже днем я боялся приближаться к дискотекам — к «Алому первоцвету» и «Ранчо Эллен». По пятницам подростки собирались на вокзале и «разминались» в парке у Сванэдаммен. Так что с наступлением темноты я старался не выходить их дома.

Футбольный клуб «В-1901» по субботам устраивал на стадионе соревнования, и мне приходилось обходить стадион стороной. Отец говорил, что футбол — игра для идиотов. Я покупал в киоске лакричные конфеты и шел в центральный спортзал посмотреть, как девчонки играют в гандбол, и ходил я туда не просто так — я был влюблен в белокурую Сусанну, но мне приходилось прятаться от Вонючки Джона, который занимался в спортзале борьбой. Он никогда не стирал свой спортивный костюм, и от него воняло как из выгребной ямы. Помню, что почувствовал запах еще до того, как он ударил меня в живот, и меня чуть не стошнило от удара. Больше мне не хотелось ходить в спортзал.

В детской песенке поется: «Если позже всех пришел, залезай скорей в котел». Когда собирали какую-нибудь команду, меня никогда в нее не брали. На уроках плавания меня сталкивали в воду, а мои ботинки и носки воровали из раздевалки. Я не решался ехать со всеми в сад Скоруп таскать яблоки, потому что там стоял сарай, который обычно использовали для экзекуций, а летом я ни с кем не ездил на пляж. Единственный раз, когда я поехал на пляж в компании, мне устроили западню. Мне сказали, что приедет Сусанна, и ей, дескать, надо со мной о чем-то поговорить, после чего мы все отправились к морю, прихватив плавки и полотенца. Дорога шла через лес Линнескоу, потом через поля и луга. На небе не было ни облачка, мы свернули налево по извилистой дорожке, ведущей в Тьеребю и Стоубю, а далее — в Мариелюст. Солнце припекало, над волнорезами висело марево, мы переоделось в канаве и наперегонки помчались к воде — и тут я упал в яму, доверху набитую медузами.

Они прикрыли ее, поэтому я ничего не заметил. Меня отталкивали от края, не давая выбраться, а когда им это надоело, они побежали купаться. Все тело горело, и, прихватив свои вещи, я отправился домой, сделав большой крюк, чтобы объехать ресторан «Кёруп» и главную площадь Мариелюста, где многие из моих обидчиков подрабатывали летом продавцами мороженого, смотрителями кемпинга или площадки для мини-гольфа. Они старались вытянуть из туристов как можно больше денег, прикалывались над ними и веселились всякий раз, когда какого-нибудь немца на надувном матрасе уносило в море. В тот день я доехал до самого Элькенёра, где не было ни души.

Вечера в школе проводились в физкультурном зале, его по этому случаю украшали; в одном из классов устраивали бар, где продавали лимонад, а в другом все складывали свои вещи. В младших классах мы торжественно, парами, входили в зал, а потом вставали в ряд и танцевали «буги-вуги», но в старших классах мы сами решали, как и что делать. Мальчишки проносили в полиэтиленовых пакетах пиво — «Голубой Нюкёпинг», у девчонок в туалете была припрятана бутылка красного «Мартини», и они беспрерывно бегали туда-сюда, красились, накладывали голубые тени и причесывались. Я был влюблен в Сусанну с первого класса — отец ее был булочником, они жили в нескольких кварталах от нас на Сольвай, над дверями у них висел крендель, и иногда она тоже стояла за прилавком. Каждое воскресенье я отправлялся к ней в гости, звонил в дверь и интересовался, дома ли Сусанна. Ни в коем случае нельзя было шуметь, потому что ее отец днем спал, — ему ведь приходилось очень рано вставать. Вместе с ее мамой мы в гостиной смотрели телевизор, которого было почти не слышно. Я ждал, когда Сусанна скажет: «Пойдем ко мне в комнату?» Я мог часами сидеть на кровати в ее комнате, не зная, как мне приступить к делу и поцеловать ее. А что, если спросить? Или лучше обнять ее и взять за руку? Никогда ничего у меня не получалось, даже когда мы прощались. Она закрывала дверь, и я не успевал поцеловать ее. А в следующее воскресенье я снова оказывался у ее двери, и в следующее опять, и вот, в конце концов, я решился пойти на школьный вечер.

В физкультурном зале царил полумрак, повсюду были развешены флажки и гирлянды, мигали фонарики, пахло потом, сырыми полотенцами и резиновыми тапочками. Мальчишки выстроились у брусьев с одной стороны зала, девчонки сидели на скамейках с другой, гремела музыка — то Вау City Rollers для мальчиков, то Nazareth и Status Quo для девочек, — но никто не танцевал, все чего-то ждали. И вот зазвучала песня «Hey, I am going to Barbados!»[112], где капитан Тобиас Вилькокс приветствует пассажиров, следующих рейсом 372 компании «Кокосовые авиалинии» до Бриджтауна, — и девчонки неуверенно начали подниматься и танцевать группками. Не успела закончиться пластинка, как к ним присоединилось несколько мальчишек, а остальные стали вылезать в центр зала под песню «New York Groove»[113] группы Hello. Потом зазвучали «Sugar Baby Love» Rubettes, «Magic» группы Pilo, Mud и Showaddywaddy. И вот настал кульминационный момент вечера — медленный танец.