Две дороги - Петр Федорович Кожевников Страница 7

и отрада, что к вам придешь. А как выйдешь, то и нет жизни. Навалится на тебя нужда, завоет вьюгой, и валится все из рук, будто неживой ты.-- Тряхнул космами волос.-- Мы уж говорили промежду себя. Хорошо вам в куче, не один ум-то, всегда можно найти путь. А мы-то врозь, хотя и ходим к вам, слушаем и помогаем, чем можем, а нет в нас организации. Вот артель тут и гоже, как раз время... Вот я и говорю -- давайте записываться. Что терять время. А ежели мало, то всегда можно подобрать. Лишь бы дело клеилось.   ЧТО ЗАДУМАЛ ПУЗЫРЕВ.  Пузырев ткнул руки в колени, уперся глазами в крашеный пол, вздохнул шумно.  Не клеится с мельницей, лежит ярусом лес, не может он его пустить в дело, зашуметь над рекой своей властью, затопить комсомольский огород, наживать деньги на помоле.  Уничтожил Железнова, думал -- не будет помехи, ан -- нет, молокососы поднялись, организовали они артель, мутят село трактором. Тянется к ним беднота, уходит из-под его власти. Повстречалась вчера Дарья, усмехнулась ведьмой. "Ну, как,-- говорит,-- Савостьян, не собираешься ли к нам в артель?"  При последних мыслях Пузырев вскочил с дивана, рванулся по горнице, перекосился злобой, прошипел:  -- У, подлая, подожди ты!..  Набил табаком нос, хотел было вновь на диван, но думы беспокоили. Проговорил вслух:  -- Как же так? Неужто и этот в него пошел? Неужто пропадать?  Обвел горницу жадным взглядом. Мелькнула узорная скатерть, белые чехлы кресел, дивана. Наклонился над диваном, отдернул угол чехла, провел ладонью по желтому бархату, пощупал.  -- Доброта!  Вспомнил голодное время, о цене за добро, улыбнулся самодовольно.  -- Дарма отдавали, скоты! За десять пудиков обставился.  Вновь окинул горницу. Блеснули крашеные стены, зеркало до потолка, шкаф под орех; блеснул фарфор в шкафу, стаканчик с ручкой, графин с очищенной.  Тяжелые думы потянули к шкафу. Наполнил стаканчик, выпил, вышел за закуской в кухню. Увидел в дверях Катерину. Она хлопнула дверью, вышла во двор.  Пузырев озарился мыслью, морщинистое лицо зарябилось лукавством, и бросился за дочерью, приказал:  -- Катерина, Савелия позови!  Дочь остановилась удивленно. Он подчеркнул повелительно:  -- Сейчас же!  Пришел Савелий Кирюхин, стал собачонкой. Пузырев хлопнул его до плечу:  -- Хочешь выпить?  Тот заскулил от радости.  -- Савостьян Потапыч!..  Пузырев наполнил стаканчик, ухмыльнулся иронически.  -- Советская.  Кирюхин выпил, облизал губы. Пузырев продолжал.  -- Николая ругали, а сами-то... Савелий поддакнул:  -- Лицемеры.  -- Вот-вот!  Пузырев положил руку на его плечо.  -- Знаешь, зачем я тебя кликнул?  Савелий расширил мутные глаза.  -- Невдомек, Савостьян Потапыч.  Пузырев сунулся к его уху.  -- Хочешь быть родней?  У Кирюхина вспыхнула заветная мысль. Он вскрикнул:  -- Как не хотеть, Савостьян Потапыч!  Пузырев откинулся, в глазах мелькнула злоба, подумал: "У, шантрапа, туда же лезет!"  Но вспомнил намеченный план, взял себя в руки, нагнулся к уху Кирюхина, зашептал ему приятельски.  -- Хошь значит? Так слушай. Катерину хочу за твоего обормота. А ты знаешь, одна у меня дочь... Озолочу!  Савелий задрожал от радости, лепетал:  -- Савостьян Потапыч, что вы говорите! И во сне не снилось.  Пузырев уставился ему в лицо.  -- Значит рад?  -- Как не рад, господи!..  Пузырев отошел, улыбнулся лукаво, достал табакерку, набил нос, предложил Кирюхину. Откинул лысую голову, загнусавил.  -- Только вот что. Ты знаешь ведь, что не терплю я стервецов, а обормот твой с ими. Вот тут и загвоздка.  Восторженная улыбка сошла с лица Кирюхина. Пузырев продолжал.  -- Вот мои условия: ежели ты вразумишь сына, ежели он согласится венчаться по-христьянски, то Катерина будет его.  Савелий окоченел с испуга. Пузырев тряхнул его за рукав.  -- Слышишь? Ответил чуть внятно:  -- Слышу, Савостьян Потапыч.  Кирюхин хотел что-то сказать, но Пузырев заторопил:  -- Иди, иди да помни, счастье в руки идет.   ОТЕЦ И СЫН.  Савелий рассказал Марье. Она представила свои лохмотья, полуголодную жизнь, богатство соседа, но особенно ей по сердцу Катерина,-- не сноха будет, а дочь.  И вымолвила:  -- Гоже бы так. Не девка, а золото и Митю, кажись, любит. Только вот с венчанием -- согласится ли Митя?  Дождались прихода сына, заговорил отец взволнованно.  -- Митя, голубчик, много я вам зла сделал, так много, кажись, и смерти мало...-- Двинулся на лавке, схватился за грудь.-- Но может, потому я и пью, что чувствую свою вину, не дает она мне покою, жгет сердце огнем. Эх, если бы мне удалось искупить вину, оправдаться перед вами!-- протянул руки к сыну, застонал.-- Митя, голубчик, пожалей старика, не откажи мне в просьбе!  Митрий подозрительно глянул на отца -- не пьян ли он, потом на мать -- она тоже смотрела умоляюще, и удивленно раскинул руки.  -- О чем просишь? Говори толком.  Савелий глянул на жену, она вздохнула, вздохнул и он.  Митрий -- к нему:  -- Что же молчишь?  Савелий набрался духу.  -- Я знаю, Митя, противен тебе сосед. Но ведь не с ним жить-то, а с Катериной. Она -- редкостная девка, не найти во всей округе. Вот я и говорю -- если бы ты пожалел нас с матерью, эх, какое бы счастье было!  Митрий вновь раскинул руки.  -- Отец, что ты волынку тянешь?  Савелий заторопился, передал предложение Пузырева. Митрий вскинулся, в глазах вспыхнул гнев.  -- Вот оно что! Но этому не быть!  Родители толкнулись к нему разом.  -- Митя!  -- Сынок!  Мать охватила его за шею, отец упал на колени. Митрий отвел руки матери, усадил ее на лавку, отодвинулся от стоящего на коленях отца, нахмурился, взмахнул кулаком.  -- Что же вы хотите? Чтоб я продался гаду? Повернулся к плачущей матери.  -- Нет, мать! Как бы я ни любил тебя, как бы ни сознавал твою тяжелую жизнь, но не могу. Да ты сама не знаешь, что не там счастье. Если мы будем стойки, сумеем поставить дело,-- погрозился в сторону соседа,-- то не жить этому гаду! Вырвем мы кулацкий бурьян!  Сунулся к матери.  -- Не плачь, мать, не оставлю я тебя, найдется и тебе угол.  Повернулся к отцу.  -- А ты встань, стыдно отцу перед сыном стоять на коленях.  Но отец не встал, мать заголосила. Митрий не выдержал, хлопнул дверью, вышел на улицу.  Ночь теплая, тихая. В темноте затемнела женщина, захлюпали галоши по мокрому снегу.  Катерина узнала Митрия, бросилась к нему.  -- Митя, ты куда?  Взял ее за руку,