Осоковая низина - Харий Августович Гулбис Страница 38

— Первая синичка под окном в эту осень! Так рано!

Съеденные яблоки дали о себе знать, Петерису понадобилось выйти. Когда он возвращался из будки с вырезанным на двери сердечком, на крыльце, накинув на плечи жакет, его ждала Алиса.

— Может быть, вам сад показать?

— Чего в чужом саду смотреть?

— Тогда, может, просто пройдемся немного? Принесу пальто и…

Тыча время от времени тростью в землю, Петерис медленно двигался к воротам. Когда-то, еще мальчишкой, он видел, как прохаживался барон. Правда, барыня держала его под руку, а не то что Алиса, идущая на расстоянии двух шагов.

Эльвира сказала, что о женитьбе пока лучше не говорить, но о чувствах упомянуть не мешает, только Петерис не знал, как это сделать. Он только понял, что Курситисы хотят поскорее выпроводить его, даже поесть не предложили, но ему неизвестно было, что думает Алиса. Если он сразу не спросит ее, то другой такой возможности может уже не быть. Больше всего на свете Петерису сейчас была нужна ясность.

Они уже вышли за ворота, и Алиса остановилась; Петерис набрался храбрости и начал:

— Эльвира, должно быть, уже говорила. Если б вам… Если б вы согласились… Я совсем серьезно! Я должен знать, приходить мне еще или нет.

Алиса опустила глаза:

— Простите, но… то, о чем вы говорите, невозможно.

— Ведь я… — у Петериса слова застряли в горле.

— Мне кажется, мы друг другу не подходим.

— Ну, так… мне еще приходить?

— Запретить я вам не могу, но это будет напрасно.

— Ну, так… так до свидания.

— Прощайте.

Держа трость, как черенок лопаты, втянув голову в плечи, Петерис шел по тропинке к большаку.

Алисе было нелегко. Отказав Петерису, она терзалась неприятными мыслями и чувствами. Она никого не хотела обидеть — и обидела. По натуре отзывчивая, не отозвалась. Мучительнее всего было сознание, что теперь Эльвира сердится на нее.

Алиса всегда жаждала общения, быть с кем-нибудь рядом, светить кому-то. Эльвира вошла в жизнь Алисы в тяжелое для нее время, когда в душе что-то грозило оборваться, зачахнуть. Эльвира оживила ее. Рядом с ней Алиса чувствовала себя надежнее, увереннее. В Эльвире что-то очень ее привлекало. Алиса не знала, что именно: решительные, смелые суждения старшей — на целых три года — подруги, ее страстность или еще что. Алисе хотелось во всем подражать и повиноваться Эльвире. Но вот она уже пошла против ее воли. И это все сильнее тревожило и пугало Алису.

— Мама, я схожу к Эльвире, — сказала наконец она, ведь ее, еще маленькую, учили, что в размолвке тот, кто умнее, всегда уступает и первым просит прощения.

— Лучше не надо, детка.

— Я так не могу…

— Эльвира не первая и не последняя твоя подруга.

— Мамочка, я схожу…

— Мне твоя Эльвира не нравится. Не знаю, чему ты можешь научиться у нее.

Алиса молчала.

— Вспомни, как отплатила тебе за дружбу Ольга? И что делает теперь Эльвира, как не сводит тебя со своим братом? А этот человек хочет на тебе жениться только ради денег.

Познакомившись с Эльвирой, Алиса, счастливая, сообщила матери о новой подруге, которая, как и Курситисы, хочет вырваться из Граков, только она бедна и завидует Алисе, которой предстоит получить наследство.

— Нет, не ради денег! — убеждала Алиса мать.

— Только ради них.

— Нет, я знаю, это не так!

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю.

— Ты больше в их сторону и смотреть не смей!

— Он уже не придет. Я ведь ему ясно сказала. Но как мне жить, если Эльвира…

Отговорить дочку Эрнестина не могла, а удержать силой не пыталась.

Алиса оделась и ушла к подруге.

Эльвира приняла Алису холодно.

— Ну? Что скажешь?

— Ты, наверно, сердишься на меня? — кротко заговорила Алиса, прямо в пальто сев на край стула.

Выражение гордого безразличия с Эльвириного лица не исчезло.

— Эльвира, милая…

— Нечего попусту языком молоть!

Алиса, сделав над собой усилие, воскликнула:

— Не могу же я выйти замуж за человека, который мне не… Без любви! Ведь ты сама говорила!

— Как я говорила?

— Что пойдешь замуж, только если будет настоящая любовь.

— А ты уверена, что любовь Петериса не настоящая?

— А я? Я сама? Ведь обо мне…

— Ты только о себе думаешь. Себялюбивая ты. Сердца у тебя нет, вот что я скажу тебе!

Эльвира вдруг достала потрепанную папку, в которой собирала газетные вырезки о самоубийцах. Ей нравились мрачные описания, она читала их, как увлекательный роман.

— На, читай! Потом поговорим.

Газетная вырезка была совсем свежей и лежала на самом верху.

Алиса замялась.

— Читай!

Алиса нехотя пробежала глазами газетные строки.

«Под Плявинями в Даугаве обнаружен труп молодого мужчины. Самое ужасное, что ноги, грудь и шея утопленника оказались опутанными коровьими цепями, которые и увлекли несчастного в пучину. Как выяснилось, это двадцатидевятилетний Екаб Аузинь, который 24 сентября этого года ушел из дому и исчез. Свой роковой шаг Аузинь совершил из-за несчастной любви; известно, что за день до исчезновения он говорил друзьям о своих отвергнутых чувствах к М. К.: «Живым она меня больше не увидит». Несчастный был тихим, покладистым человеком».

— Ну? Что скажешь?

Алиса не знала, что сказать.

— Понимаешь, что ты можешь натворить? Хочешь, чтобы-на твоей совести была человеческая жизнь?