Конвой - Станислав Васильевич Вторушин Страница 9

— Может быть, тебе и все равно, где лежать после смерти, — сказал Иван Спиридонович, повернувшись к Былинкиной. — Но вот Екатерина Ивановна, например, не захочет, чтобы рядом с ее могилой похоронили человека, который изнасиловал и убил пятнадцать женщин.

Екатерина Ивановна нервно вспыхнула и передернулась от этих слов.

— Откуда вы знаете, что он убьет пятнадцать женщин? — спросила Леночка.

— Пусть не пятнадцать. Пусть одну. Какая разница? — Иван Спиридонович переводил взгляд с одного лица на другое.

— Что ты предлагаешь? — не скрывая раздражения, спросила Екатерина Ивановна.

— Мы только что были на фабрике, — Иван Спиридонович повернулся к Долгопятову, словно просил у него поддержки. — Там уже забор четырехметровый с колючей проволокой начали строить. И вышки сторожевые по углам. Однозначно можно сказать, что строят колонию.

— Ну и что, что колонию, — пожав острыми худенькими плечами, воскликнула Леночка. — Нам легче работать станет. Будем воспитывать учеников на наглядных примерах. Если говорить честно, многим из них место не в школе, а в том заведении, о котором вы сказали.

Леночка не решилась выговорить слово «колония». И снова никто не возразил ей. Иван Спиридонович, глядя на Хомутова, спросил, не скрывая горечи:

— Неужели вы не понимаете, что со строительством колонии городу придет конец? Ведь ничего другого здесь больше не откроют. Начнутся побеги, убийства. Вы же помните Наташу Кораблеву. Это в миллионном городе тюрьмы не видно. А у нас всего населения пятнадцать тысяч. Колония станет его главной доминантой.

— Я не понимаю, чего ты от нас хочешь, — сказал Хомутов, выпустив дым и выбросив за окно докуренную сигарету.

— Протестовать. Идти в администрацию. Устроить пикет около фабрики. Привлечь на свою сторону весь город. Мы же не бессловесные твари. Из нашего Рудногорска можно сделать туристическую Мекку. Здесь вся история горнозаводского дела Сибири. Здесь и Акинфий Демидов, и Ползунов были. И даже Достоевский приезжал, когда отбывал семипалатинскую ссылку.

— Кому она сейчас нужна, эта Мекка? — холодно заметила учительница литературы Валентина Петровна. — Бомжам и наркоманам?

— Нам с вами. Детям нашим. — Иван Спиридонович расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, ему стало жарко.

— Нам сейчас не до Мекки, — Валентина Петровна открыла сумочку и стала искать в ней то ли расческу, то ли губную помаду.

— А ты что скажешь? — обратился Иван Спиридонович к директору школы, понимая, что это последняя соломинка, за которую еще можно ухватиться. — Ты же выросла здесь и родители твои родом отсюда.

— А что толку в нашем возмущении? — ответила Екатерина Ивановна. — Кто обратит на него внимание?

— Как кто? — Иван Спиридонович напрягся от возбуждения. — Учителей поддержит весь город. И область нас заметит. Ведь у нас хоть и карикатурная, но демократия.

— То, что область заметит, не сомневаюсь, — негромко, со спокойной рассудительностью произнесла Екатерина Ивановна. — Правда, не знаю, с какой стороны. Ты, Иван Спиридонович, в слове демократия после «е» пропустил «р» с мягким знаком. Это у нас так теперь называется.

Некоторые из учителей, опустив головы, чуть заметно улыбнулись. Ивану Спиридоновичу стало не по себе. Люди просто не верят в то, что они в состоянии что-то изменить, понял он. Им кажется, что чем больше они будут требовать, тем хуже для них. Уж лучше сидеть и посапывать в две норки. Мы ведь столько лет только и занимались тем, что сидели и посапывали. Неужели мы так ничего и не поняли? Неужели не осознали того, что все зло существует благодаря молчаливому одобрению равнодушных, подумал Иван Спиридонович.

— Не ожидал я от вас такого, — произнес он и медленно, надеясь, что его еще остановят, вышел из учительской. На душе было скверно. Постояв несколько мгновений на школьном крыльце, он спустился по ступенькам и пошел домой, согнутый и опустошенный. За ним неотступно, как тень, следовал Долгопятов.

Иван Спиридонович вспомнил, как много лет назад пытался помочь Екатерине Ивановне, тогда еще совсем молоденькой учительнице, исполнявшей обязанности директора малокомплектной сельской школы. Ему рассказала о ней Варя.

— Можешь себе представить, до чего человека довели, — с возмущением говорила Варя. — Девчонка еще совсем, а привезли с сердечным приступом. Говорит, и губы трясутся.

Иван Спиридонович на следующий день пришел в больницу. Екатерина Ивановна рассказала, что деревню, в которой она жила, посчитали неперспективной. И первым делом решили закрыть в ней школу.

— А вы представляете, что такое закрыть в селе школу? — спрашивала Екатерина Ивановна, комкая в руках носовой платок. — Вслед за учениками тут же уедут родители. И останутся от села осиротевшие ветлы да колодезные срубы. С кем только не говорила об этом, и все бесполезно.

— Пиши письмо в обком партии, — решительно сказал Иван Спиридонович. — Я тоже его подпишу. И еще кое-кто из учителей подпишет. Не думаю, чтобы там не остановили эту глупость.

Письмо попало к первому секретарю обкома. В село прислали комиссию и школу оставили в покое. Правда, не надолго. Через два года в обкоме сменился первый секретарь и школу закрыли. Екатерина Ивановна еще долго пыталась бороться за нее, но в конце концов переехала в Рудногорск. «Тогда была смелой, а сейчас чего-то испугалась, — думал о ней Иван Спиридонович. — Видать, боится, что не дадут доработать до пенсии».

Полдневная жара струилась с неба, раскаляя камни и придорожную пыль. Дорога шла в гору, и, может, от этого Иван Спиридонович почувствовал, что начинает задыхаться. Сердце стучало с перебоями, то замирая, то ускоряя ритм. Трясущейся рукой он достал из кармана носовой платок, вытер мокрое лицо. Остановился и несколько раз вдохнул горячий воздух полной грудью. Облегчения не было. По всей видимости, болело не сердце, а душа.

— Я так и знал, что добром это не кончится, — глядя на друга, сказал Долгопятов. — Уж лучше бы не заходили в школу.

Иван Спиридонович обернулся. Его взгляд упал на нижнюю часть города. Дома словно скатывались с горы, разбегаясь в разные стороны по неширокой долине. Ее пересекала речка, окаймленная по берегам тальником и высокими тополями. Прямо за ними находился поселок геологоразведочной партии. Геологи уже лет пятнадцать бурили окрестные сопки и наткнулись на залежи хороших руд. Но сейчас поисковые работы прекратились. На них не было денег. «Акинфий Демидов во времена императрицы Екатерины не боялся вкладывать сюда свои средства, а мы словно готовимся