Свет Вечной Весны - Энджел Ди Чжан Страница 9

Я захихикала и побежала прочь, а она со смехом бросилась за мной.

* * *

Мама забыла сказать бабушке, что приходил Йен. Прошла неделя. Я сидела за обеденным столом и делала домашнее задание под бабушкиным присмотром, когда Йен вернулся лучась улыбкой:

– Подействовало! Подействовало! Спасибо, спасибо.

Странно – когда люди радуются, они повторяют дважды, будто в первый раз вы могли их не расслышать. Я сосредоточилась на домашке, складывая колонки чисел и прорисовывая знаки равенства с помощью линейки.

Бабушка опустила свою газету:

– Что подействовало?

– Мама Айми дала мне лекарство для глаз моей мамы, и теперь она снова видит ясно.

Бабушка улыбнулась:

– Я рада.

– Я пришёл вернуть остатки лекарства на случай, если оно ещё кому-то понадобится.

Йен вручил тюбик моей бабушке, и та поставила его на стол. После ухода гостя бабушка, нахмурясь, уставилась на тюбик, подняла его и поднесла к глазам. Покачала головой и что-то пробормотала. Я подняла взгляд, но она жестом велела мне вернуться к домашней работе.

Когда мама вернулась с рынка, бабушка сказала:

– Йен приходил вернуть лекарство.

– Оно не помогло? – спросила мама.

Бабушка подняла одну бровь:

– Помогло. Только вот…

– Только вот что?

– Только вот это не лекарство для глаз. – Она подняла в воздух почти пустой тюбик. – Прочти.

Мама взяла тюбик и поднесла к лицу, потом отстранила на вытянутой руке, затем снова приблизила к глазам.

– Чудесное средство для ног «Атлет»… И это помогло ей со зрением, да? Что ж. Хорошо. – Со смущённой улыбкой она пожала плечами.

– А с твоими-то глазами что? Ты проходила в этом году осмотр у окулиста?

– Я Учитель года. Таблица для проверки зрения и так каждый день висит у меня на двери, кроме тех случаев, когда медсестра её забирает, чтобы проверить детей или учителей. – Мама принялась медленно и точно повторять символы из таблицы. – Окружность с щелью справа, с щелью сверху, с щелью слева…

Я смеялась так, что едва не упала со стула:

– Ты заучила глазную таблицу наизусть!

Мама прижала палец к моим губам:

– Не вздумай разболтать!

– Почему? Отличная же история! И потом, ты говорила мне, чтобы я никогда не лгала.

Бабушка рассмеялась. Я повернулась к пристыженной маме:

– Ты должна немедленно пойти домой к Йену, юная дама, и сказать им правду.

Мама наставила на меня палец:

– Не смешно.

– Почему это врать Йену – нормально?

Она села и усадила меня себе на колени. Её платье пахло палой листвой.

– Давай-ка я расскажу тебе историю. Когда твоя тётушка Эюн была девочкой, она разучила деньрожденную песню для нашей бабушки на маньчжурском. В течение недели она практиковалась ежедневно. Но, когда великий день настал, она спела слова неправильно. Бабушка уже оглохла, так что она была счастлива и аплодировала. И никто из нас так и не сказал ей правды, потому что ей ничем не помогло бы знание, что Эюн ошиблась, а так бабушка радовалась, думая, что её внучка выучила песню и идеально исполнила в её честь. Иногда ложь никому не вредит, а на самом деле защищает человека.

Я пожевала нижнюю губу:

– Ты хочешь сказать, что, если нужно соврать, чтобы сделать хорошее дело, тогда врать – хорошо?

Моя мать кивнула.

– Тогда я не скажу Йену, но скажу школьной медсестре, чтобы она достала тебе очки?

Мама заправила мне за ухо выбившуюся прядку волос:

– Было бы хорошо, если бы ты никому ничего не говорила. Я сама пойду к медсестре и возьму у неё очки.

Я подняла в воздух согнутый мизинец, и мама зацепилась за него своим. Мы обе потянули руки на себя, скрепляя договорённость.

Тем вечером, когда я засыпала, а в глаза мне светил через единственное наше окно Млечный Путь, мама шепнула мне на ухо:

– Так насчёт этого друга Эюн…

– Я сплю, мама.

* * *

Я рада, что не рассказала маме о друге тёти Эюн. Спустя пять месяцев она приехала на китайский Новый год, и к тому моменту всё изменилось.

Я любила китайский Новый год. Это время концов, но и время начал. Оно заключает в себе столько возможностей: новогодняя, я могла испытать столько такого, чего старогодняя я и представить себе не могла.

На восходе Река историй замерзла, превратившись в зеркало, отражавшее хрустальную картинку – гору Ледяного дракона. Поднялась буря. Слепящая белизна заставила меня забыть о существовании мира за пределами дома, за пределами моей семьи.

Меня изумляло, что наш обеденный стол выдержал натиск дюжины полных тарелок, которые громоздились одна поверх другой, каждая – доверху наполненная вкусной и редко готовящейся праздничной едой. Кроме того, Новый год приносил с собой два новеньких комплекта одежды, которые мама ухитрялась шить для меня втайне, чтобы, когда придёт время, сделать мне сюрприз. А самым лучшим было то, что все наши родственники, близкие и далёкие, приезжали в гости. Мои дядья приводили свои семьи с другого конца деревни. Тётя Эюн приезжала из города. А на этот год она привезла с собой гостя, красивого молодого человека, которого звали Цзян.

Мама резала лук на кухне, сделав большой глоток солёной воды, чтобы не плакать.

– Так тот несуществующий друг тётушки Эюн сам с юга.

Мои пальцы на полуочищенной головке чеснока замерли.

– А я думала, с запада.

– Юг, запад, восток… Если речь о Китае, то по отношению к нам всё это юг.

В этот момент в дверь вошёл отец и услышал последние слова. Снег закручивался вокруг него, цепляясь за лодыжки и икры.

– Это не так. Должны быть ещё… сколько? Три или четыре дома, которые стоят к северу отсюда, но к югу от Сибири.

Мама улыбнулась и вытерла ладони о лоскутный передник. Первоначально передник был моей рубашкой и штанами сестры, и оба предмета получили новую жизнь после того, как мы протёрли рукава и колени соответственно.

– И что, на этом участке между нами и Сибирью ты поймал что-нибудь? Или мне послать на рыбалку кого помоложе?

Отец от души рассмеялся:

– Поймал ли я рыбу?! Цзян, заходи!

Цзян вошёл в дом, держа рыбину. Мы с мамой ахнули. Рыбина весила, наверное, меньше половины килограмма.

– Мне-то хватит, – заметила я. – Но что насчёт остальных?

Мама вскинула бровь, глядя на мужчин, но тут оба расхохотались, и свет от свечей на кухне словно стал ярче.

– Эту мы поймали первой. – Отец вынул руку, которую держал за спиной. – А эту мы сегодня вечером съедим.

Цзяну понадобились обе руки, чтобы удержать вторую рыбину, которую передал ему отец. Хвост её,