Торговцы мечтами - Гарольд Роббинс Страница 84

Фарбер встал. По его лицу я понял, что он что-то придумал.

— Я подумаю, — объявил он и направился к двери.

Ронсен вскочил на ноги. Он быстро посмотрел на меня, затем на идущего к двери Фарбера. Ларри попал между двух огней, ему следовало сделать выбор. Стэнли вышел, закрыв за собой дверь.

Я улыбнулся Ларри. Впервые я мог ему приказывать.

— Тебе лучше догнать своего дружка, Ларри, — по-отечески посоветовал я, — и постараться убедить его в том, что я прав.

Он не ответил. На долю секунды с его глаз слетела пелена, они яростно сверкнули, и он выбежал из кабинета.

Глядя ему вслед, я знал, что нажил себе второго врага, такого же, как Фарбер. С такими лучше встречаться при свете дня, а не в темноте. Эти парни не очень надежные партнеры — все, о чем мы договорились днем, они легко могли расторгнуть ночью. Что делать? Это тоже кино.

Светящиеся часы на приборном щитке машины Дорис показывали одиннадцатый час. Тихо играло радио. Ночь была теплой, и на темно-синем небе мигали крошечные звезды.

Мы свернули с шоссе и начали подниматься к дому. Я посмотрел на Дорис, которая не проронила ни слова с тех пор, как мы вышли из ресторана.

Она остановила машину и выключила мотор. Мы закурили и продолжали молча слушать радио. Затем одновременно заговорили и рассмеялись. Напряжение, вызванное встречей с Далси в ресторане, исчезло.

— Что ты хотела сказать? — улыбаясь, поинтересовался я.

— Ничего. — Дорис серьезно смотрела на меня.

— Но ты же что-то хотела сказать. Что?

Дорис затянулась, и огонек сигареты слабо осветил ее лицо.

— Когда-то ты очень сильно любил ее.

Я посмотрел через поле на дом. Я любил Далси? Сейчас в это верилось с трудом. Неужели я когда-то на самом деле любил ее? Очень сомневаюсь. Сейчас я стал взрослее и мудрее. Можно сказать, конечно, что я не любил Далси или что я не знаю, но она не поверит. Поэтому я честно ответил:

— Любил… когда-то.

Она опять замолчала. Я смотрел, как Дорис курит. Я знал, что продолжение последует, и не ошибся.

— Джонни, какая она на самом деле? — поинтересовалась Дорис Кесслер. — Я столько о ней всего слышала, но никогда не знала ее по-настоящему.

Какая она? Интересно. Вспоминая прошлое, я понял, что не знаю, и пожал плечами.

— Ты слышала о ней сплетни?

Дорис кивнула.

— Ну… это все правда.

Дорис опять замолчала. Сигарета догорела, и она выбросила ее из окна. Мы наблюдали, как она полетела по светящейся дуге и упала на землю. Я почувствовал ее движение и посмотрел вниз. Ее рука накрыла мою.

— Очень больно? — тихо спросила она.

Больно, но не так сильно, как тогда. Я вспомнил, что чувствовал в ту ночь, когда нашел ее в постели с Уорреном Крейгом, и закрыл глаза. Не хотелось вспоминать, но в ушах по-прежнему стоял ее крик, слова, которые я никогда не ожидал услышать из уст женщины. Затем после того, как я ее ударил, последовало неожиданное молчание. Я помнил, как Далси лежала голая на полу и смотрела на меня с дикой радостью в глазах, холодно улыбаясь. Она тогда сказала: «Что еще можно ожидать от… калеки?»

Дорис Кесслер продолжала сочувственно смотреть на меня.

— Нет, — медленно ответил я, — не думаю, что тогда было по-настоящему больно. Боль пришла позже, значительно позже, когда я понял, сколько потерял за эти годы.

— О чем ты? — Она внимательно смотрела мне в лицо.

— О тебе, — мягко ответил я, глядя ей прямо в глаза. — Больно стало тогда, когда я узнал, чего лишился за эти годы, которые уже никогда не вернуть. Я боялся попробовать и не знал, как это сделать.

Она долго вопросительно смотрела на меня, затем положила голову мне на плечо и посмотрела на небо. Мы долго сидели и слушали музыку.

Наконец после продолжительного молчания Дорис призналась:

— Я тоже боялась.

— Чего? — улыбнулся я.

Она удобнее положила голову и посмотрела на меня мягкими доверчивыми глазами.

— Боялась, что ты никогда не забудешь ее, что никогда не вернешься, боялась даже, что ты и сейчас думаешь о ней. — Я поцеловал ее. Дорис продолжила детским голоском: — Ты не знаешь, что значит бояться этого, сомневаться в человеке, которого любишь.

Я опять поцеловал ее мягкие губы.

— Ты больше не должна бояться, милая.

Она нежно улыбнулась, и я почувствовал на щеке ее теплое дыхание.

— Я знаю это… сейчас, — довольно вздохнула Дорис.

В кустах трещали сверчки, в темноте вспыхивали огоньки светлячков. Под нами в долине светились длинные линии домов, уличных фонарей, неоновых вывесок, а вверху, над головами, сверкали звезды. Дорис внезапно села и посмотрела на меня.

— Что происходит на студии, Джонни? Что-то случилось?

Перед тем, как ответить, я закурил.

— Ничего серьезного.

Дорис Кесслер скептически посмотрела на меня. Она слишком хорошо знала этот город, чтобы поверить мне.

— Не рассказывай мне ерунду, Джонни, — спокойно сказала Дорис. — Я тоже читаю газеты. Я видела вчерашнюю статью в «Репортере». Все так, как там написано?

— Частично, — признался я, — но я надеюсь отбиться.

— У тебя неприятности из-за того, что ты прилетел к папе. Почему я не подумала о последствиях, прежде чем звонить тебе?

Я взглянул на Дорис, которая вопросительно смотрела на меня. Она беспокоилась обо мне и, как ни странно, мне это нравилось. Несмотря на все ее теперешние, более крупные, неприятности, она тревожилась обо мне. Я взял ее руку и поцеловал ладонь.

— Я все равно прилетел бы, милая, даже если бы это означало уход из «Магнума». Быть опять рядом с тобой, видеть Петера более важно для меня, чем работа в компании.

Ее глаза затуманились.

— Надеюсь, у тебя не будет из-за нас неприятностей.

— Не беспокойся о своем старом дяде Джонни, — сказал я с притворной уверенностью и успокаивающе пожал ее руку. — Он держит ситуацию под контролем.

Всего через какие-то десять минут я понял, как был неправ. Мы услышали шум поднимающейся к нам машины.

— Кто это? — удивленно посмотрела на меня Дорис.

— Кристофер, — ответил я, узнав машину. — Я велел ему заехать за мной в начале двенадцатого.

Машина остановилась рядом с нами, и из окна показалась голова Кристофера.

— Это вы, мистер Джон?

— Да, Кристофер.

— Мистер Гордон попросил вас немедленно позвонить. Он