Римский сад - Антонелла Латтанци Страница 77

— Я сделаю тебе ромашковый чай.

Она пошла на кухню и сунула вещи в стиральную машину. Нужно насыпать туда весь порошок. Выставить температуру в сто градусов. Тысячу градусов. Два миллиона градусов. Массимо потащился за ней, чтобы взять что-то из кладовки.

«Я хочу пойти к Фабрицио», — сказала она дому.

— Кофе почти закончился, — протянул Массимо.

«Ты не можешь», — сказал дом.

— Порошок тоже, — парировала она.

«Я должна уввдеть его, дом».

— Я пойду полежу, хорошо? — Массимо ласково прикоснулся к ней.

«Но ты его не увидишь», — сказал дом.

— Я принесу тебе ромашку.

Оставшись одна, она наблюдала, как закипает вода.

«А теперь иди в спальню, принеси ему ромашковый чай, улыбнись и скажи: вот! С самым невинным и честным выражением лица, улыбайся».

— Вот твой ромашковый чай, — сказала Франческа немного позже.

«Я велел тебе сказать: вот! И улыбаться», — прогремел дом.

— Я принесла тебе тахипирин[33].

Массимо лежал в кровати, подложив под спину две подушки. Он посмотрел на нее блестящими от лихорадки глазами — за все эти годы она ввдела такое много раз. И все же смягчилась.

— Хочешь чего-то еще? — спросила она его.

— Нет, высплюсь, и все пройдет.

Это она виновата, что муж заболел? Это все еще был ее Массимо, и ей было жаль видеть его таким.

Она хотела отправить сообщение Фабрицио — Массимо вернулся раньше, у него жар, мы не можем, в любом случае я не могу, дело не в этом, — но все, что она могла ему написать, выглядело бы чередой оправданий. Слишком много слов. В каждом слове — ловушка, которую, есть доля вероятности, он поймет неправильно. Она найдет предлог, чтобы выйти из дома. Она не могла пойти к нему, пока ее муж тут. Она напишет сообщение и попросит Фабрицио увидеться за пределами этого проклятого двора. Лицом к лицу будет легче. Любой повод выйти. Да, так она и должна поступить. Она взяла телефон. С ужасом поняла, что уже двадцать минут четвертого. В четыре часа Фабрицио уйдет на репетицию. «Увидимся через десять минут у твоей машины?» — написала она.

Подождала. И еще подождала.

Но Фабрицио не ответил. Она позвонила ему тайком, забившись в ванную, открыв все краны — его телефон не отвечал.

«Что делать?» — спросила она дом.

«Ты такая глупая, Франческа. Он же сказал: примет душ, а потом отправится на репетицию. Сейчас он собирается, готовится. Ты не можешь с ним увидеться. Просто успокойся».

16

— Как ты?

— Лучше, — сказал Массимо.

Это была неправда. Очень бледный, с горящими лихорадкой глазами, он сидел под одеялом с раскрытой книгой на коленях. И вдруг стал таким обессиленным, побежденным.

Позавчера ночью я услышала какой-то шум, Массимо. Мы с девочками ночевали у соседа. А потом, Массимо, между нами что-то произошло. А сегодня мы вместе поехали на пляж и… Целый мир, целая жизнь, о которой ты скорее всего и не знаешь. Не знаю, хочешь ли знать. «Давай, время пришло, расскажи ему все», — сказал дом. Она остановилась посреди комнаты. «Скажи ему». Она не двинулась с места. «Давай, черт возьми, скажи ему». — «Но…» — «Я знал, что так будет, — сказал дом. — Делай то, что должна, и перестань вести себя как ребенок».

Она должна был выйти, перехватить Фабрицио перед репетицией. Он ответил несколько минут назад: «Извини, я только что прочитал. Да, конечно, встретимся у машины. Только у меня очень мало времени, прости». Это был единственный шанс его увидеть хотя бы на минуту.

— Я схожу, куплю тебе лекарство, — сказала она Массимо.

— Но они не помогают, — возразил он.

— Нет, помогают, — отрезала она.

— А Эмма? Возьмешь с собой на улицу опять?

— Эмма спит (она уже спала у моря, а теперь, после душа, снова заснула. «Море усталости, — сказал дом и дико расхохотался. — А ты только и делаешь, что цепляешься за отражение в зеркале…» Он чуть не лопался от смеха. «Прекрати!»).

— Анджела?

— Играет в своей комнате.

Массимо просто нужно было убедиться, что все в порядке. Что ему не придется вставать. Достаточно прислушиваться. Она очень скоро вернется.

Ее муж протестовал, что-то говорил, но было без четверти четыре — пора идти. Надо купить лекарства и вернуться вовремя, чтобы увидеть Фабрицио. У нее только один шанс.

— Хорошо, — Массимо нервничал, — но возвращайся, пока Эмма не проснулась, пожалуйста. В таком состоянии я даже не могу встать и еще боюсь ее заразить. Если она проснется, а тебя не будет, начнется бедлам.

Франческа пообещала. Вышла. Она должна вернуться ровно через полчаса. Должна перехватить Фабрицио у машины. Она сядет с ним в машину, и они поговорят. Несколько минут. Но она хотя бы увидит его. И он поймет.

В аптеке она не смогла вспомнить название лекарства. Она говорила низким, хриплым голосом, на грани паники. Но успела все сделать в положенное время. Без пяти четыре она сидела возле «Бара Мэри», откуда были видны ворота. Она могла следить за двором и улучить момент, когда Фабрицио выйдет. Никто из жильцов ее не увидит.

Во дворе торчала пара соседей. Там всегда кто-нибудь был. Добровольные соглядатаи! Тысячи внимательных глаз — одни липнут к окнам, другие прячутся за деревьями, тщательно стараясь остаться незамеченными. Хуже тараканов. Проклятые, проклятущие жильцы. Неважно.

Пока она ждала, страх ушел. Остались только радостные эмоции. Они будут спешить. Поговорят всего несколько очень важных минут. Она была не в себе. Как только они окажутся подальше от посторонних глаз, она обнимет его.

В четыре во дворе появился Фабрицио. Обычная фигура идущего человека, но она что-то пробудила внутри нее. Она сидела там, ждала, он пока не видел ее. Он нес за спиной виолончель. Виолончель и Фабрицио были единым целым — как и в первый раз, когда она его увидела. Она почувствовала что-то очень похожее на укол ревности. Потому что знала — по его рассказам (если подумать, то о своей жизни он рассказал только это), по его игре на концерте, по тому, как люди стекались к нему, ее почти пугало то, как он играет, играет в любое время, она слышала, — она знала, что он любит этот инструмент.

Фабрицио пересек двор. Встретил пару жильцов кондоминиума. Приветственно кивнул. Франческа увидела, что они смотрели на него серьезно, не отрываясь, но в ответ не поздоровались. Фабрицио