Почтовая открытка - Анна Берест Страница 76

На Висенте нападает безумный смех, он берет этих двух героических карлиц и сплющивает между пальцами. Потом подступают слезы — он вспоминает брата, фальшивого близнеца, ублюдка, которого Франсис завел с другой женщиной одновременно с ним. Где этот ненавистный брат? Вроде бы уплыл на паруснике. Мне надо было сбежать вместе с ним, а не ненавидеть его, думает теперь Висенте. Его глаза горят насмешливым огнем, они как прорези на меловом лице. Висенте приходит в сознание — время для новой трубки, он успокаивается и делает знак восковолицему слуге: продолжаем. Он просит покрывало, чтобы укрыть ноги, козью шкуру, которая сильно пахнет, но хорошо греет. Потом он лежит неподвижно, а мимо течет время, возможно десятилетие, и трубка по-прежнему возле губ.

Проснувшись, Висенте не знает, какой на дворе день. Денег нет. И воли нет. Опиум лишил его разумной тети к каким-либо действиям. Вместо того чтобы отправиться в Лефорж, Висенте целыми днями прячется дома, не в силах что-либо предпринять.

Он не понимает, зачем оказался в Париже.

Почему он уехал? Он помнит, что где-то ждет жена. Но мозг не в состоянии восстановить название деревни, где они живут.

Как теперь добраться до нее?

Он помнит только одно: надо ехать в Юра, в семейный дом матери, и забрать оттуда кастрюлю и постельное белье.

Глава 10

Мириам так и живет, ничего не зная о муже. Одна, в доме повешенного, без воды и электричества — ждет. Ветер уносит день за днем и дует все холоднее.

Изредка ее навещает вдова Шабо. Старая женщина чем-то напоминает краба: снаружи — броня, внутри — мягкое сердце. Когда идут проливные дожди, которые здесь называют раиссами, вдова зовет Мариам переждать непогоду в своем деревенском доме, где не так сыро. На огне греется вода, Мариам может раздеться и, сидя на корточках, вымыться в каменной лохани. Мадам Шабо учит ее топить печку «по-скупому», не накладывая поленья кучей, а добавляя одно за другим. «Конечно, тянет при этом хуже», — говорит она ей.

Мириам всегда возвращается от нее с сыром и корзиной овощей.

За два дня до Рождества мадам Шабо приглашает ее провести сочельник вместе с ней, ее сыном и невесткой. И с их новорожденным сыном — маленьким Клодом. «Мы ведь с вами нечасто ветре-чаемся в церкви, да? Других дел полно… Но, думаю, было бы неплохо сходить вдвоем к полуночной мессе. Одевайтесь теплее, в декабре ночи холодные».

У Мириам нет выбора, надо идти. Никто не должен догадаться, что она еврейка, даже мадам Шабо. Если ее не будет на мессе, слухи расползутся по всей деревне. А вдруг нужно соблюдать какие-то ритуалы, читать Библию или молитвы? Мириам не знает, как проходит рождественская месса. Она просит помощи у Франсуа Моренаса.

И вот атеист Франсуа учит еврейку Мириам правильно креститься. Во имя Отца, Сына и Святого Духа, два пальца ко лбу, два пальца к сердцу, потом от плеча к плечу. Мириам повторяет этот жест несколько раз.

В рождественское утро, чтобы не прийти с пустыми руками к мадам Шабо, она идет собирать остролист в долину Эг-Брен. Малые Альпы белы от снега. Вдали что-то сверкнуло — ей кажется, это знак к возвращению мужа.

Перед тем как уйти вниз, в деревню, она оставляет Висенте записку у двери. Это так похоже на него — взять и явиться в канун Рождества. Он придет с горой подарков, как прекраснейший из волхвов. «Ключ на обычном месте, я у мадам Шабо. Иди к ней или жди меня дома».

Окоченевшими пальцами засовывает записку в дверь и уходит, по дороге повторяя «аминь», как учил ее Франсуа, четко произнося «а» и «минь», а не как говорят ашкеназы — «о-мейн».

Церковь полна народу, никто не обращает внимания на Мириам во время мессы — напрасно она волновалась. На выходе ее поджидает мадам Шабо, чтобы вместе идти домой. Священник приветствует вдову.

— Вы бы приходили ко мне почаще, мадам Шабо. Вот видите, — говорит он, указывая на Мириам, — сегодня вы показали пример. И следом за вами пришли другие…

— Позвольте вам ответить, господин кюре. Труд угоден Богу не меньше молитвы, — отвечает мадам Шабо и тянет Мириам прочь.

Священник отпускает их без единого возражения. Он знает, что вдова сама занимается и жатвой, и сбором фруктов, и продажей миндаля, и выпасом скота для получения мяса, молока и шерсти, и уходом за четырьмя лошадьми, которых она одалживает всем, кто нуждается. Ей недосуг посещать в церковь по воскресеньям, зато в деревне благодаря ей кормится не одна семья.

Мадам Шабо ведет Мириам в свой дом. Стол уже накрыт и застелен тремя белоснежными льняными скатертями, они лежат одна поверх другой, как свежие простыни на большой старинной кровати, потом их будут последовательно снимать. Средняя скатерть послужит для обеда на следующий день — эта трапеза будет целиком состоять из мясного. Нижняя скатерть будет использоваться для вечера двадцать пятого декабря — ужина из остатков. А на верхней скатерти красиво разложено то, что жители Прованса называют тринадцатью десертами сочельника.

Стоя украшен ветвями оливы и остролистом, это залог счастья. Три свечи в честь Святой Троицы горят рядом с зернами святой Варвары — блюдом с чечевицей, которую мадам Шабо проращивала на тарелке с четвертого декабря. Бобы раскрылись и взошли целой бородой сочных зеленых побегов. Хлеб разломлен на три части, одна доля Иисусу, другая — гостям и третья — нищему, она-будет храниться в шкафу, завернутая в тряпицу. Мириам помнит, что ее дедушка в начале киддуша тоже преломлял хлеб. А в вечер Песаха полагалось оставлять чашу для пророка Илии.

Тринадцать провансальских десертов стоят на тарелках вдоль всего стола.

— Смотрите хорошенько, такого нигде больше не увидите! — говорит мадам Шабо. — Это масло-хлёбка, пшеничная мука, которая пьет масло, как осел — воду в летний день.

Мириам вдыхает запах бриоши с флердоранжем, на тесте, желтом, как шмат сливочного масла, присыпанном коричневым сахаром.

— Бриошь никогда не режут ножом! Плохая примета, — объясняет мадам Шабо.

— К следующему году разоришься, — добавляет ее сын.

— Смотрите, Мириам, это наши «нищие».

Мадам Шабо с удовольствием демонстрирует провансальские традиции. На четырех тарелках разложены сухофрукты четырех цветов, это «нищие» — символы четырех религиозных орденов, давших обет нестяжательства. Плоды повторяют цвет их ряс. Финики с вырезанной на косточке буквой «О» в память о том, как удивилось Святое семейство, впервые попробовав этот плод.

— Если нет фиников, можно взять