Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский Страница 6

говорил ему, он познакомился с радистом, за бутылку тот ему наладил рацию (там чепуховая неисправность была), за вторую бутылку зарядил аккумулятор, и мы через оживший эфир отменили приезд радиста из города. А я так и не мог дождаться своей очереди на вертолёт. Придя утром домой после визита в аэропорт, я не знал, чем заняться. Помогать плотникам? Они и сами справлялись, Матвеич только изредка выходил что-то поддержать или подпереть. А больше придумать было нечего. Хотя Стас бездельничал от сеанса до сеанса, а Матвеич большую часть дня тоже был не при делах, оба держали себя так, будто работали не покладая рук. И я начинал страдать от собственной бесполезности.

Надеясь на какое-нибудь чудо, я стал наведываться в аэропорт и днём. Попытался поговорить напрямую с пилотом «двойки» Хитренко, он посмотрел, где это на карте, но сказал, что, пока не выполнит заявку ПОХа, к другим заказчикам не полетит. Я никогда бы не подумал, что в тайге всю зиму живёт столько охотников. И когда погода наконец наладилась, они всё летели и летели в посёлок, а Павел Сергеевич, встречая с машиной садившийся вертолёт, на меня и внимание обращать перестал. Иногда, правда, вертолёт мог неожиданно улететь в какую-нибудь дальнюю деревушку за больным. Рейсы по санзаданию выполняются без очереди. Конечно, какая там очередь, если человеку врач нужен. А летом, оказывается, так же без очереди летает авиалесоохрана. Чтобы патрулировать с воздуха тайгу, засекать, где горит, а потом забрасывать людей тушить пожары. Хорошо, что пока не лето…

Как-то раз Евгений Степанович посоветовал мне поговорить с Мухиным, командиром Ми-восьмого, большого вертолёта.

– Он на Даван за опорами ЛЭП летает, потом несёт их на подвесе в сторону Кичеры. Вот пока на Даван идёт, может к тебе завернуть.

– Сейчас взлетать будет, – добавил он.

И я подумал – почему бы и нет? Конечно, час его полёта по стоимости раза в три дороже, но главное для меня – всё-таки добиться наконец результата, а там… Победителей, как говорится, не судят. А если по пути, то, может, и платить за рейс не придётся.

Но я сделал большую тактическую ошибку. Вместо того чтобы дождаться, когда «восьмёрка» вернётся из очередного рейса и не спеша поговорить с командиром, я тут же выскочил из диспетчерской и побежал к вертолёту, уже запустившему двигатели. Пилот отодвинул стекло кабины, и я совершил вторую ошибку, ляпнув:

– Вы на кого сейчас работаете?

– А вам-то какое дело? – сурово спросил Мухин.

Ну, неправильно я задал вопрос! Конечно, чего это он будет передо мной отчитываться? Поняв, что дело моё пропащее, я всё-таки прокричал:

– Мне продукты надо на участок завезти…

– Некогда, – ответил командир и задвинул стекло. Стрекозиные лопасти винта слились в один полупрозрачный круг, потом вообще исчезли, машина поднялась прямо надо мной и, накренившись прозрачным носом пилотской кабины вперёд, ушла в небо.

После такого фиаско обращаться к Мухину в другой раз не было смысла. Да и вряд ли бы он вообще согласился. Тут стройка века, ЛЭП надо тянуть, и чего ради он будет отклоняться от маршрута, чтобы садиться с подбором площадки где-то в снегах из-за одного паренька и полусотни килограммов груза?

Потом опять пришла непогода. Серые тучи залепили весь окоём, не оставив ни малейшего просвета, и то и дело сплёвывали на посёлок мокрый снег. Лёд на озере потемнел, от некогда обширной «камчатки» сохранилось всего с десяток фанерных сооружений, в которых продолжали надеяться на фарт самые упёртые рыбаки. Прочие растащили свои будки по дворам до следующей зимы. Гуреев выручил наконец у гаишников свои права, и Матвеич за три рейса привёз остальные домики. Два дома были полностью собраны, плотники расчищали снег под третий. Сделать остекление и сложить печки решили после, когда все домики будут поставлены.

Днём я находил себе занятия: колол дрова, топил печку и часто, нарушая собственноручно составленный график дежурств по кухне, варил обеды и ужины. А вечерами ничего общественно полезного совершить было нельзя. И мы с Матвеичем и Стасом играли в карты. Сначала в «дурака», потом я обучил их игре в «храп», которую узнал на практике в Забайкалье. Играют в неё на деньги, причём первая ставка совсем безобидная: по копейке. Но банк растёт в геометрической, или какие ещё там бывают, прогрессии, да к тому же случаются обязаловки без возможности паса, поэтому быстро можно проиграть десятки рублей. Или выиграть. Очень щекочет нервы. В армии я однажды за один вечер выиграл у своего ротного, капитана Кизеева, сто двадцать рублей. А он сказал, что это солдатское довольствие, и я ему эти деньги вернул. Хотя капитан, конечно, меня обманул, просто ему жалко было столько проигрывать. Это раньше карточный долг был долгом чести, люди даже стрелялись из-за него…

Потом карты наскучили, и мы разобрали упавший с подоконника будильник, который всё равно больше не ходил, вытащили какую-то шестерёнку и крутили её на столе, как волчок, засекая время: у кого дольше? Сначала рекорд был пятьдесят семь секунд, потом дошли до восьмидесяти одной. Гуреев только головой качал.

В непогожие дни я в аэропорт не ходил, а придя в ясный день, узнавал, что охотники до сих пор не все вылетели. Павел Сергевич и сам начал нервничать, потому что ко всем прочим помехам – нелётной погоде и санзаданиям – добавилось известие, что кончается керосин для вертолётов. Наливники застряли в снегах где-то на Даванском перевале, и когда они доберутся до посёлка, было неизвестно.

Однажды я посчитал, сколько дней прошло с момента моей первой попытки улететь. Оказалось – кончается одиннадцатый. Вадим Семёнович сам на связь приходил редко, но я подозревал, что он очень недоволен. Составление проекта работ сильно застопорилось, ведь и я уехал, и Андрей не появился. И я начал подумывать о том, чтобы попробовать обойтись без вертолёта. До бамовского посёлка Гоуджекит можно доехать с Гуреевым, а оттуда, судя по карте в диспетчерской, до участка всего четыре километра. Правда, на местности придётся идти не прямо, а по изгибающимся распадкам, да ещё и подниматься метров на четыреста в горы, по глубоким снегам, так что лёгкой прогулки не получится. Если бы с кем посоветоваться…

Но на следующее утро Андрей сообщил по рации, что он решил выйти завтра с участка в Гоуджекит на лыжах, если с вертолётом ничего не получается. А мы должны отправить туда машину и встретить его. И я подумал: ну, он словно мысли мои прочитал.

– Сорок восьмой, я полста пятый! Андрей, а может, я тоже