Комната одиночества - Александр Павлович Волков Страница 6

хотел сказать. Но автобус уже тронулся, и меня стали больше всего донимать мухи. Я тогда в первый раз заметил, что мухи летят на тепло. Да сидела бы, зараза, на оконном стекле, так нет, летит ко мне, стоит на теле выступить испарине. Я, помнится, так остервенело, как с мухами, ни с кем не боролся, не считая, конечно, комаров, но о комарах особый разговор. Так вот, муха чем противна – как сядет на тело, так обязательно это почувствуешь, тяжелая, скотина, а попробуй убить, ни в жисть – улетит, насмехаясь. Кешик как-то утром с очередного бодуна вернулся, сел за стол у меня в кабинете и стал рассматривать убитую муху. Потом говорит:

– Она померла от «Примы», потому что ФОС ей все дыхальца склеил.

Тогда я в первый раз понял, что спуски на глубины свыше ста метров не прошли для Кешика даром, где-то в лобных долях засела у него пара пузырей. Но это все позже, а тогда, в автобусе, отгоню одну муху – другая летит, а под боком этот грузин про мафиози Кварацхелию треплется. Я еще подумал: «Чтоб тебя кондрашка схватила!». Как в воду смотрел – поплохело грузину.

Я хорошо помню цикл по фармакологии, на котором мы вводили кролику в вену морфин. Эффект на кончике иглы, кролик застывал, будто скованный невидимыми внутренними цепями. Я таким же скованным становился после каждого кросса. Стоило финишировать, как я из последних сил тащился к ближайшим кустам, в которых блевал до полного освобождения желудка. И кто только эти военно-спортивные комплексы придумал? Так вот, после освобождения желудка я застывал в какой-нибудь неестественной позе, как наморфиненный кролик, не в силах от усталости пошевелить ни рукой, ни ногой. Так что я могу теперь с первого взгляда определить, что происходит с человеком. Как доктор Ватсон или профессор Бодалев.

Грузин застыл на полуслове, как тот кролик, которому только что в вену протолкнули порцию морфина. Раскрыл мужик рот, будто подавился, и взгляд стал тускнеть на глазах. Весь стал съеживаться, как мумия, сереть лицом и медленно, вроде как в шутку, заваливаться к окну, на котором базировались мухи.

Первая мысль у меня была правильная: «Инфаркт!». Вот грузин подвис головой и взгляд его остекленел. В общем, настало мое время. Я поднял панику. Остановил этот дурацкий автобус и приказал каким-то малолеткам вытащить пациента на траву. И надо же, прихватило мужика на отрезке дороги, где даже селения не просматривалось.

Для начала я пощупал у пострадавшего пульс, потом оттянул веки и посмотрел на зрачки. Стало ясно – помер кореш Важи Кварацхелии. Не знаю, как кто, а я с потенциальными трупами обращаюсь очень спокойно. Как и любой психопат, я очень чувствителен к каким-нибудь вещам, на которые никто из нормальных людей и внимания не обратит, и наоборот, то, что приведет нормального человека к психозу, у меня не вызовет даже раздражения. А вообще нормальный человек – это такая серая личность. И еще неизвестно, что лучше: акцентуация на грани диагноза или полная норма.

Тогда почему-то вспомнилось, как я учился делать инъекции, или как говорят в народе – уколы. Ну, взрослым это куда ни шло, а вот детям… Он лежит перед тобой крошечный, розовенький, а тебе нужно ему в попку всадить иглу, которой его не только поперек, но и вдоль проткнуть можно. Так я представлял себе, что передо мной просто кусок телятины, в который нужно изо всей силы, но только на определенную глубину, всадить эту иголочку. И всаживал. Но парадокс – родители, да и сами детки, которые уже кое-что понимали, прибегали благодарить, говорили, что у меня рука легкая. А я не смог себе кожу проколоть скарификационной иглой, когда на кафедре нормальной физиологии изучали формулу крови. Попросил Серегу сделать прокол.

Вот когда грузин умер, я сразу подумал об уколе в сердце. А что, я смог бы в точку Ляррея попасть и на грузинском проселке, к тому же такой эффект! Тем более, мне не улыбалась перспектива исполнять грузину искусственное дыхание методом «рот в рот». От трупа так разило спиртным!

В чемодане у меня был и шприц, и ампула адреналина. Хотя, с другой стороны, чернявые, что меня окружали, могли подумать черт знает что, насмотревшись на мои действия, и вдруг кому-нибудь захотелось бы меня в окрошку?

А так ничего сложного: достаешь иглу, пусть даже не стерильную, тут лишь бы живу быть, вводишь иглу в полость сердца, далее, чтоб сердце перестало фибриллировать, нужно ввести хлористый калий, немного, пару кубиков, потом промыть иглу физраствором и немного покачать грудь, чтоб раствор дошел до клеток-мишеней. Потом через ту же иглу ввести хлористый кальций или адреналин, теперь можно иглу вытаскивать, и начинать «качать» грудь или нанести сильнейший удар по грудине или между лопатками. Обычно сердце при такой подготовке запускается. Что же меня тогда остановило?

Ну, конечно, не было хлористого кальция, а без него может быть извращенная реакция на адреналин. Я пошел по простому пути, или правильнее сказать, по традиционному: я подсунул грузину под лопатки чью-то сумку и как двину ему по грудине кулаком. Повезло, нужно отметить. Когда я наносил удар, все отпрянули, а какой-то грузинский идиот стал меня за руки хватать. Но пострадавший, труп этот, захрипел, заворочался, в общем, ожил. Хватило механической дефибрилляции.

Еще неизвестно, что могло сильнее взбудоражить толпу. Я стал хозяином положения, приказал ждать, пока я не отвезу пострадавшего в ближайшую больницу. Возвращаться не стал. Пока шло оформление и все такое, я успел пересесть на другой автобус, и знаю, что избежал большого нашествия почитателей. Да и хорошо, я так устал, что, когда подкатил к Поти, я хотел только одного – добраться до гостиницы и лечь спать.

2

Больше всего на свете люблю, лежа на диване, слушать музыку Вивальди. Только чтоб никто не мешал, а еще лучше, чтоб никого вообще рядом не было. Вот тогда врубишь маг, и когда потечет эта музыка, эти волшебные звуки, начинает казаться, что взлетаешь, а перед глазами расплываются моментальные рисунки, как линии, которые возникают в солнечный день на дне моря.

Конечно, я часто слушал и других композиторов. Баха, например. Но органная музыка, как гипноз, отрубает сознание посильнее транквилизатора. Сидишь, как цепями скованный, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Вивальди – то, что нужно. Запиликали скрипки, вроде сначала ничего такого не происходит, но вдруг берется нота, и как ножом по нервам, иногда даже