У чужих людей - Лора Сегал Страница 50

— Ага, известное дело. По утрам цветочки срезает.

— А днем занимается благотворительностью, — продолжала я. — Она неважно себя чувствовала, а все равно пошла навещать глухонемых, потому что сегодня ее очередь. И потом, чтобы тебя освободить, миссис Диллон занялась стряпней, а мисс Даглас — твоей малышкой.

— Ага, но сливочки-то с детского молока не забыла снять и себе в кашку положить. Если не перестанет лопать то, что другим по карточкам выдают, — это при ее-то высоченном давлении! — того и гляди, окочурится. Фффук — и нет ее! Туда ей и дорога. Молоко-то ведь не ей выдали. Правительство выдает его малышам. У тебя она сливки тоже сняла. — Милли ткнула пальцем в мой стакан. — А это как называется? — сказала она, размахивая листком салата и тряся блюдечком с тремя крекерами. — Знаешь, что они сами трескают? Суп, куриное фрикасе и яблочный мусс. Скряги старые.

— Неправда! — возмутилась я. — Просто детям не полезно наедаться на ночь. Мисс Даглас говорит, от этого страшные сны снятся. И потом, если бы они были жадные, то ни за что не взяли бы меня к себе. Мисс Даглас купила мне на благотворительной распродаже шелковое платье, а миссис Диллон оплачивает мои уроки игры на фортепьяно. Никакие они не скряги.

— А чего ж тогда они мне платят всего пятнадцать шиллингов в месяц?

— Да, но ведь за жилье и еду они не берут, — напомнила я. — И мисс Даглас говорит, все только ради малышки. У других служанкам не разрешают жить в доме с детьми. Моя мама не может взять меня к себе.

— Хочешь знать правду, почему она разрешает мне жить у нее с ребенком? — спросила Милли, дыша мне в лицо. — Я тебе скажу. Она любит играть с малышкой, вот почему.

Охнув, Милли принялась растирать поясницу.

— Разве зазорно любить детей?

Мои выступления в роли третейского судьи в конфликтах между хозяйской и черной половинами приносили мне одни неприятности. Чаще всего мне казалось, что правда на стороне прислуги, но в гостиную меня тянуло куда сильнее, чем на кухню.

— Ладно, топай к себе, — сердито говорила Милли, — не мешай убирать со стола, мыть посуду, наливать кипяток в их паршивые грелки и стелить ихние постели, чтоб им пусто было. Главное, поскорее закончить на сегодня. Топай, топай.

Но я болталась у Милли под ногами, надеясь подобрать объедки на тарелках, которые прибудут из столовой. Мне хотелось есть. Тарелки являлись, но вместе с мисс Даглас, и она самолично убирала остатки в кладовку, накрывая их сетчатыми крышками.

В тот вечер я самым серьезным образом предложила мисс Даглас свои услуги по выполнению домашней работы в течение одного дня, если, конечно, она согласна. Тогда Милли сможет отлежаться в постели и как следует отдохнуть, или пойти, куда ей надо, или займется в этот день чем-нибудь по своему усмотрению. Я искренне удивилась, что мисс Даглас отнюдь не пришла в восторг от этой идеи.

— В самом деле, Ханна, почему бы ей не поработать по дому? — спросила миссис Диллон. — А я взяла бы на себя стряпню.

В итоге Милли уведомили, что весь следующий четверг она свободна, как птица. Но я проспала, и пришлось миссис Диллон подавать сестре утренний чай, а потом мисс Даглас собственной персоной пришла в мою каморку под крышей поднимать меня с постели. Тем временем миссис Диллон развела огонь в печи, вытерла в столовой пыль и накрыла завтрак. Увидев меня, она приложила палец к губам. Я разревелась и бросилась ей на грудь.

Миссис Диллон не то чтобы оттолкнула меня, но словно съежилась от неловкости, когда я стала заливать перед ее платья слезами. Я отпустила миссис Диллон и осталась стоять и рыдать в одиночестве.

— Надеюсь, впредь ты предоставишь мне руководить моим домом и слугами так, как я считаю нужным, — сказала за завтраком мисс Даглас. Я еще немножко поплакала — от обиды, что творить добро оказалось так непросто. — А теперь беги, не то еще и в школу опоздаешь.

Вот тогда, стоя за дверью гостиной, я и услышала, как миссис Диллон выговаривала мисс Даглас, что такими методами меня в христианство не обратишь. И тут я взъярилась и решила: буду верна себе. Никому и никогда меня ни во что не обратить.

На следующий день, когда мы с миссис Диллон выгуливали собаку по окрестным холмам, я стала критиковать Иисуса.

— Если он пришел в мир, чтобы спасти всех, почему сейчас, в эту самую минуту идет война, людей убивают, а евреев безжалостно преследуют?

— Сказано же: «Неисповедимы пути Господни», — ответила миссис Диллон.

— Если Он способен творить чудеса, почему тогда послал на землю Своего сына?

Ясные глаза миссис Диллон омрачило смятение, но вскоре — в результате борьбы с собой — его сменило упрямство:

— Потому. В Библии прямо сказано: «…так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного (дабы всякий верующий в Него не погиб)»[36]. А еще есть Святой Дух, Троица. Объяснить это трудно. Был бы жив мой дорогой муж, он бы тебе все растолковал: он ведь был викарием. Я только твердо помню слова Христа: «Я есмь путь и истина и жизнь»[37], и если ты будешь ему молиться, он поможет тебе обрести веру.

— Но раз я в него не верю, как же мне молиться ему, чтобы он заставил меня поверить в него?

— Не ребенок, а сущее наказание, — жаловалась миссис Диллон сестре: вечером я подслушивала их за дверью гостиной. — Ты ей слово, она тебе десять, и все поперек.

Ходить на уроки христианского Закона Божьего в школе я решила сама, потому что всегда получала по этому предмету отличные оценки; кроме того, мои хозяйки частенько брали меня с собой на церковные мероприятия, правда, не из главных. И когда мисс Даглас собралась ехать в церковь, чтобы украсить ее к Пасхе, я поехала с ней. Заднее сиденье в машине было завалено ландышами, нарциссами и ветками цветущего миндаля из сада «Адорато», а еще ветками вербы, которые мы наломали во время прогулок. Бромли принес горшки с лилиями и розовыми и синими гиацинтами — после службы их отвезут в больницу. Церковный сторож отпер шкаф в заалтарной части, в нем хранились вазы, чаши и лейки. Там мы встретили миссис Монтгомери; как и у мисс Даглас, у нее было свое постоянное место в церкви, позади мисс Даглас. Дамы сдержанно, как пристало в таком святом месте, обменялись любезностями. Миссис Монтгомери тоже привела с собой маленькую беженку. Я видела ее впервые, однако