Рожденные на улице Мопра - Евгений Васильевич Шишкин Страница 43

— Протокол надо составить.

— Какой протокол, товарищ майор? — твердил свое Лешка. — Это не угон. Это использование транспортного средства в целях спасения жизни человека! Участника войны, кстати. Такое законом дозволительно, товарищ майор.

— Я не майор, — строго заметил Мишкин.

— Будете! — воскликнул Лешка. — Теперь-то уж точно пойдет. Лишь бы первая звезда на небосклон взошла…

— Да? — серьезно уточнял Мишкин.

Эх, Лешка, Лешка, голова лихая!

Лешка уже давно мучился желанием любви. Он страдал от своего все растущего хотения. Казалось, он ни о чем другом и не думал больше, как о том, чтобы иметь женщину. В каждой девушке и молодой даме он искал свою партнершу… Он изнывал, вспоминая библиотекаршу Людмилу Вилорьевну. Он досконально помнил ее тогдашнюю, нагую. Вот бы теперь коснуться ее сосков повзрослелыми руками, обнять ее, прижаться к ней алчно. Совратительница место работы переменила, перебралась жить куда-то на иной адрес, говорили, вышла замуж за поэта-авангардиста, а потом вроде бы ушла к старому хрычу-художнику, который обожал рисовать ее нагую.

Десятки, сотни девушек и женщин мысленно раздевал Лешка, всем раздаривал жаркие объятия. Откровенничать на истязательные темы с Пашкой было сложно. Брат любую интимную деталь жизни держал в секрете, никогда не откровенничал про возлюбленную Таньку Вострикову, не рвался до картинок с обнаженными девками или раздразнительного чтива. Костя при разговорах про жгучую юношескую мечту тушевался, улыбался виновато, но суждений Лешки не пресекал.

— Я бы всех девок нашего класса перепробовал. Людку бы Свиридову… Светку, Наташку бы Ершову. Нинку бы толстую. Лидку Ожегову. Даже бы замухрышку Зинку… — мечтал Лешка вслух. — Только они пока бестолковые. Им лю-ли подавай. Своего счастья не понимают… — Он понижал голос: — Череп приезжал. Капель мне оставил. «КВ».

— Что это такое? — спрашивал Костя.

— Конский возбудитель!

— Конский?

— Ну да. Коней перед случкой возбуждают… Я Ленке Белоноговой уже два раза незаметно в чай подливал. Но она молода еще, не пробрало. Все хочу нашей завучше Кирюхе подлить. Чтобы она Водяного засношала… Я все время о девках мечтаю, — признавался Лешка.

— Ищите да обрящете, стучите да откроется, — чуть краснея, говорил Костя загадочными словами из прадедовских книг.

Счастье свалилось на Лешку нежданно, как гроза. В тот день и была гроза. Нечаянная великолепная гроза.

Над горизонтом народились, набухли толстые тучи, столкнулись синими брюхами, высекли извивистую ломкую молнию. Гром покатился над землей. Шалый бодрый ветер встрепенул листву на деревьях. Лучи солнца запутались в дымах застящих туч, трава стала изумрудистой, и как-то враз, с первыми каплями дождя, резко ощутился запах пыли. Первые громы шли боковые, негромкие, но тут по небу прокатился дробный грохот, и наконец поразительной оглушающей силы треск расколол небо. Казалось, всё с этого неба обвалилось. Гигантский водяной вал рухнул на землю. Лешка в этот час окажись на улице, бегущим под дождевыми волнами. В момент, когда дикий гром разъял небо надвое, как грецкий орех, он втянул голову в плечи и кинулся под кусты акации переждать бешеный шквал.

— В дом зайди! Чего мокнуть! — кликнула его Надя-почтальонша в открытое окошко. Приют Лешка нашел как раз у палисадника дома Нади.

В первый миг он не понял, но во второй, в третий — когда Надя открыла перед ним дверь в тонком ситцевом халате, под которым различимо видать толстые груди, а лифчика не заметно, — Лешке жаром обнесло голову.

— Чего сырому стоять? — хитро и просто сказала чернявая Надя, молодуха не больно симпатичная, с маленьким ртом, глазами серыми пустыми, носом вострым. Муж у Нади работал арматурщиком, строил мосты, пропадал в командировках. — Разденься. Посушимся.

Сердце захлебнулось от возбуждения. Неужели сейчас? Состоится? То, о чем столько мечтал! Его охватил озноб. Понятливая Надя Лешку приобняла, шепнула:

— Счас согреешься. — Она помогла ему расстегнуть пуговицы на влажной рубашке. А когда он взялся за брючный ремень, скинула с себя халат. «Так и есть — без лифа!» — кипятком забурлила радость.

Он накинулся на нее, стал неумело обнимать, тыкаться губами в шею, одуревать от мелких пупырышек на ее грудях, от ее прохладных коленей, бедер.

— Первый раз, что ли? — без обиды, с участием поинтересовалась Надя.

Лешка испугался: вдруг скажет правду, а Надя возьмет и откажется, а врать, что «спец» — дурно, вдруг в чем-то ошибется. Лешка ускользнул от прямого ответа:

— Вот и передай опыт молодому поколению…

Надя понятливо усмехнулась, прижала Лешку, стала подучать:

— Не гони… — Она стопорила его прыть. Лешка обжигающе почувствовал на своих ягодицах ее ласковые руки.

Когда все кончилось, Надя сказала:

— Больше ко мне не суйся. Мужик у меня драчливый. Помалкивай. Если что, сама дам знать…

Душа Лешки пьянствовала. Он был на верху блаженства. Пускай в деталях не все вышло так, как мечталось. Ерунда! Лишь бы первая звезда взошла на небосклон…

Через несколько дней счастье закрепилось!

Лешка стоял у сарая с голубятней. Мамай кормил своих пернатых питомцев. Голубей он крыл по-разному: «Пошла вон, шмара! Куда летишь, сучка? Сейчас перья повырываю, шалава!», но тут же и нежничал: «Крошечка, иди сюда», «Лапуля, куда ты дернулась?», «Голубушка, попей водицы». Он ловил голубушку и целовал ее в клюв, сюсюкал с ней, ласково оглаживал перышки.

Возле сарая с голубятней появилась Ольга.

— Чё приперлась? — спросил ее Мамай, спустившись из голубиной клети.

— Сандала ищу, — ответила она.

— Я с Сандалом не корешусь, — ответил Мамай.

— Козел он! — зло выпалила Ольга.

— Вон этого на замену возьми. — Мамай кивнул на Лешку.

— Не зелен? — придирчиво глянула Ольга на Лешку.

— Зеленый, но уже нахал, — усмехнулся Мамай. — На веранду идите. Там козлодёрка стоит.

У Ольги были пышные рыжие волосы, пышная грудь, полные губы, круглое розовощекое лицо. Фигурой она была даже полновата, но эффектна, с той округлой вульгарной приманчивостью, когда, мужчина, глядя на нее, думает только про одно… С тусклой теткой Надей-почтальоншей не сравнить. У Лешки, как у зайца, который не знает, спасется от лисы или нет, но уже лису видит, чует, затарабахало в груди сердце. Неужели сейчас опять случится? Лешка уже немного влюбился в незнакомку пышечку Ольгу.

Веранда у Мамая сплошь в рисунках с полунагими бабами, будто полигон для любовных утех. Лешка уже с первым опытом. Правда, Ольга немного поломалась, шуточки ввертывала: «У тебя волосики уже выросли? Покажи…» Отдавалась она беззастенчиво, целовалась безумно, пленительно. Лешку с первого раза не отпустила. После свидания его аж покачивало.

— Ты сам-то чего ее не клеишь? — спросил он Мамая.

— Эту драную кошку