Законы границы - Хавьер Серкас Страница 42

даже не повернулся. «Вы ошибаетесь», — прошептал он. «Возможно, — кивнул я. — Но это должен будет решить судья». «Я не это имею в виду», — пояснил отец Гафитаса, повернувшись ко мне в своем кресле, и, когда я посмотрел на него, мне показалось, будто с его лица слетела маска. Когда он снова заговорил, я не услышал в его голосе ни мольбы, ни тревоги, ни горечи, а лишь одну серьезность. «Не знаю, действительно ли мой сын совершил то, в чем вы его подозреваете, — произнес отец Гафитаса. — Но мы разговаривали с ним, и он сказал, что раскаивается. Я ему верю, и единственное, о чем вас прошу — чтобы вы тоже ему поверили. Мой сын хороший парень, можете быть уверены. К тому же он не виноват во всем том, что с ним произошло. У вас есть дети?» Я покачал головой. «Ну да, вы же еще очень молоды, — продолжил отец Гафитаса. — Но я скажу вам кое-что, и, может быть, став отцом, вы вспомните мои слова: нет ничего сложного в том, чтобы любить своих детей. Сложно уметь поставить себя на их место. У меня это не получалось, и произошло то, что произошло. Но это больше не повторится. Гарантирую. Что вы выиграете, посадив моего сына в тюрьму? Подумайте. Ничего. Вы сказали, что задержали главаря и практически уничтожили банду. Что ж, значит, добились своей цели. Упрятав моего сына за решетку, вы, повторяю, ничего не выиграете, а просто получите еще одного преступника. Сейчас он никакой не бандит, но из тюрьмы выйдет настоящим преступником. И вы это знаете лучше, чем я». «Что вы от меня хотите?» — испытывая неловкость, произнес я. «Чтобы вы дали моему сыну шанс. У него впереди вся жизнь, он исправится, и данный эпизод станет для него лишь дурным воспоминанием. Он совершил ошибку, но это никогда больше не повторится. Инспектор, возвращайтесь домой и забудьте о моем сыне. Забудьте о том, что встречались с нами. Мы с вами незнакомы, этой ночью вы не были здесь, никогда не входили в дом, не разговаривали со мной. В общем, ничего этого никогда не было. Мы с моим сыном будем вечно вам благодарны. И вы сами станете благодарить себя за это».

Отец Гафитаса замолчал. Пока мы смотрели друг на друга, я думал о своем отце, старом полицейском, служившем в Касересе и готовившемся к выходу на пенсию, и подумал, что он сделал бы для меня то же самое, что отец Гафитаса для своего сына. «Вероятно, вы правы, — произнес я. — Но я не могу сделать то, о чем вы просите. Ваш сын совершил ошибку и должен ответить за это. Закон один для всех. Если бы это было не так, мы бы продолжали жить как в лесу». Я помолчал и продолжил: «Я прекрасно понимаю вас и сделаю все, чтобы смягчить предъявляемые ему обвинения. При наличии хорошего адвоката и небольшого везения вашему сыну придется провести в тюрьме год или чуть больше. Мне очень жаль, но ничего я не могу для вас сделать». Я ждал, чтобы отец Гафитаса мне ответил — возможно, в глупой надежде, что он признает хотя бы частично мою правоту. Однако он кивнул, после чего, глубоко вздохнув, молча отвернулся к камину и вновь погрузился в какое-то отрешенное состояние.

Я ждал Гафитаса, но поскольку он не выходил, отправился за ним. Открыв дверь в комнату Гафитаса, обнаружил его в том же положении, в каком оставил: он сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, с голыми ногами, торчавшими из-под вороха мокрых от пота простыней. Только на сей раз от его напускной уверенности не осталось и следа — на меня смотрели уже не просто растерянные и испуганные глаза подростка, а глаза ребенка или кролика, ослепленного фарами несущегося на него автомобиля. И тогда, вместо того чтобы велеть Гафитасу одеваться и следовать со мной, я замер в дверях комнаты, глядя на него, не думая ни о чем и не произнося ни слова. Не знаю, сколько времени это длилось, но когда мне удалось преодолеть оцепенение, я просто развернулся и ушел. Что вы об этом думаете?

— Это конец истории?

— Почти. Дальнейшее уже не представляет особого интереса. Хотя городок у нас маленький и здесь все друг друга знают и постоянно друг с другом сталкиваются, я не видел Гафитаса долгое время. Его отца я встречал пару раз на улице, и оба раза он меня узнал, поздоровался едва заметным кивком, однако не стал подходить ко мне. Сам же Гафитас вновь объявился лишь через много лет спустя, и в то время он был уже не Гафитасом, а Игнасио Каньясом, молодым человеком, окончившим университет в Барселоне и вернувшимся в наш город, чтобы начать карьеру. Когда нам доводилось встречаться с ним в тот период, мы оба делали вид, будто незнакомы, и даже не здоровались, но в начале девяностых годов меня назначили советником по безопасности губернатора провинции, и поскольку наше учреждение находилось напротив офиса Каньяса, мы стали сталкиваться с ним регулярно. Нам даже приходилось общаться по работе. Вот в те времена все изменилось: не могу сказать, что мы стали друзьями, но у нас сложились хорошие отношения. Разумеется, мы никогда не разговаривали с ним о прошлом, о том, когда и при каких обстоятельствах познакомились. В какой-то момент я почти забыл, что Игнасио Каньяс был когда-то Гафитасом. Он тоже не вспоминал о том, что я был тем самым полицейским, который охотился за ним и за бандой Сарко, выслеживая их по злачным заведениям китайского квартала. Вскоре я оставил службу в губернаторстве провинции, и мы с Каньясом перестали видеться. Вот и вся история.

9

— После той истории с налетом на «Банко Популар» в Бордильсе и визита инспектора Куэнки к нам в Колеру мы с отцом остались в деревушке на несколько дней. Не знаю, почему мы там задержались; наверное, потому, что на следующее утро после нашего приезда я проснулся с температурой. Это был четверг, и в течение двух суток жар не спадал. Я лежал в кровати, весь в поту, терзаемый кошмарами о преследовании, аресте и тюрьме. Врач сказал, что я стал жертвой обычного летнего гриппа, но, как мне кажется сейчас, меня свалила тогда паническая атака. Отец в те дни не отходил от меня. Приносил мне в постель фрукты, воду и суп из пакета и часами сидел рядом, читая мне газеты и бульварные романы, которые покупал в киоске