Бумажная оса - Лорен Акампора Страница 4

стульями с подушками на пуговицах. Мне нравилась изобретательность твоих родителей, которые, добавив верхний этаж и черные ставни, сделали свое ранчо похожим на колониальное здание Новой Англии. Терраса, пристроенная к дому, простиралась в сторону озера Мичиган, являясь для меня символом внутреннего стремления человека, словно некая взлетная полоса. Стоя на ней, любуясь на воду и маяк, я чувствовала, что движение будущего уже во мне, будто ветер готов поднять меня и унести в любую точку мира.

Мы играли часами. Ты носила ночную рубашку с оборкой на подоле и рукавах, с изображением сердец, вырывающихся из облаков. Я помню, как ты сидела на крышке унитаза в ванной с пластиковым посохом в руке в этой самой ночной рубашке, а я встала на колени перед тобой на коврике для ванной, раздавая указания. Резиновые лягушки, утки и крабы окружали нас со всех сторон. «Вокруг сада!» – выкрикнула ты в ответ на мои указания, и животные ожили.

А ночью луч от маяка проникал в спальню, проходя полосой по твоему спящему лицу, и снова уносился прочь, а я лежала на выдвижной кровати рядом с твоей, считая секунды до его возвращения. Находясь в твоей комнате под белым одеялом с люверсами, я чувствовала себя в абсолютной безопасности. На следующее утро после завтрака я старалась оставаться у тебя как можно дольше, пока твоя мама деликатно не намекала моим родителям, что пора забирать меня домой.

Остальные девчонки сгорали от зависти. Ты была красива, а я нет. Во мне не было ни остроты ума, ни подлости. Тем не менее именно меня ты приглашала домой с ночевкой каждую субботу. Наша дружба была настоящей и глубокой, а наши игры такими чудесными. Я знала, что, как бы невероятно это ни звучало, я делала твою жизнь ярче, так же, как и ты мою. Как сестры Бронте, мы создали собственное лоно воображения. Уже тогда я понимала, что не у всех есть такая привилегия. Нам посчастливилось долгое время оставаться в своих мечтах. Вдвоем это было легче сделать.

Я не хотела, чтобы ты видела меня, когда я грустила. Но зато, когда мне становилось хорошо, ощущая радость, я появлялась перед тобой. Я любила рисовать экстравагантные фрески по мотивам своих рассказов. Однажды ты взяла мою руку и сказала: «Когда-нибудь ты станешь великим художником, Эбби». Я не спорила. Я позволяла тебе верить, что мир ждал меня так же жадно, как и тебя. Но вся правда в том, что ровно как ты была рождена, чтобы быть на виду, я была рождена, чтобы прятаться в тени. Я была как будто скрытым кукловодом, нашептывающим тебе, что делать дальше. Я знала это, хотя до конца и не осознавала особенности своего дара.

Однажды, когда мы уже заканчивали среднюю школу, у тебя дома мы наткнулись на фильм Огюста Перрена. Он назывался «Долина Эврика» и являлся одним из самых ранних его экспериментов. Калифорния глазами швейцарца: пересохшие водоемы, старые шахты, наркотики. Мы были слишком молоды, чтобы понимать все это, и к тому же в его историях невозможно было проследить логическую цепочку, но мы все никак не могли оторваться. Там были вымышленные существа с человеческими лицами, проводящие какие-то ритуалы в темных городах-призраках. Один кадр длился непрерывно пять минут, и картинка была такой, как будто мы были пьяны. Изуродованные лица, галогенные кометы, крылатые твари, вылезающие из ушей. Смотреть это с тобой было равносильно тому, как вместе находиться в каком-то диковинном сновидении и погрузиться в единое подсознание. Все увиденное вызвало во мне необъяснимый восторг. В конце фильма, встретившись с тобой глазами, я поняла, что ты чувствуешь то же самое.

Сейчас, медленно проезжая мимо твоего дома, а затем мимо тупика, где мы катались на велосипедах, и снова мимо твоего дома, я вспоминала ту ночь. В спальнях твоего дома горел свет, но не было видно никаких силуэтов. Но я чувствовала, что ты была там. Хоть это и было больше интуитивно, но имело долю логики. Даже звезды кино иногда должны возвращаться домой, чтобы навестить родителей. Даже звезды кино должны интересоваться своими одноклассниками. И действительно, если кто-то и должен был пойти на встречу выпускников старшей школы, так это кинозвезда.

Когда я добралась до места проведения торжества и припарковалась, было уже темно и шел снег. Я не сразу вышла из машины. Здание было подсвечено, и можно было разглядеть силуэты людей, находящихся внутри, каждый из которых был словно живым сосудом памяти, хранящим частичку моей собственной истории, хотела я этого или нет. Взорвите вы это здание, и от меня почти ничего не останется.

Я соскользнула с водительского кресла, и несколько жгучих снежинок упали на мое лицо. Какое-то время я стояла на неосвещенном участке парковки и вдруг жутко испугалась, что ты действительно будешь там. Я боялась, что если сейчас войду в это здание и увижу тебя, то рассыплюсь на мелкие кусочки прямо на месте. Я медленно нанесла второй слой помады, смотрясь в зеркало бокового вида. Эффект был обнадеживающим. Красная помада была символом уверенности, компетентности. Я приказала своим ногам пронести меня через парковку. Как бы то ни было на самом деле, я посчитала, что это хороший знак – я способна управлять своим телом, точно это было пальто, в которое я облачилась.

Внутри помещение напоминало дом престарелых. Ковровое покрытие сосново-зеленого цвета, шторы из полиэстера, обои в цветочек. У стойки регистрации я написала свое имя на бэйджике и прикрепила его на платье, прямо над сердцем. В холле, где располагалась стойка регистрации, все было безвкусно обставлено не сочетающимися друг с другом диванами и креслами, тумбочками и лампами, как будто они должны были способствовать самым сокровенным разговорам. Напечатанные плакаты в рамках и картины, написанные акварелью, висевшие на стене в хаотичном порядке, совсем не гармонировали с обоями. В центре комнаты стоял круглый стол с закусками, вокруг которого толпились люди, разделенные на небольшие группы. На диванах никого не было.

– Эбби! – крикнул кто-то, отделяясь от одной из групп.

Ко мне подошла женщина в красном платье из тафты на тонких бретельках, которое можно было бы надеть на танец по случаю возвращения домой. Я стала отчаянно перебирать в голове знакомых высоких блондинок с неправильным прикусом, но не нашла совпадений. Она стояла прямо передо мной, неловко наклонившись, чтобы обнять меня. Когда она отодвинулась, я пыталась найти табличку с именем на ее платье, но обладательница красного бюста оказалась анонимом.

– О, как поживаешь? – попыталась начать разго- вор я.