Любовь на коротком поводке - Эрика Риттер Страница 39

В этом месте, называемом «Сновидения», где я живу по-настоящему, когда туда попадаю, не существует законов поводка. Никаких заботливых хозяев, никаких стен в садах, слишком высоких, чтобы их можно было перепрыгнуть, никаких заборов, под которые нельзя подкопаться. В Сновидениях есть только то, за чем я по нюху мчусь прыжками.

* * *

Несмотря на то, что между нами не все идеально, когда мы бодрствуем, должна признаться, что спать вместе мы любим. Во всяком случае, я люблю. Даже если во сне Мерфи прижимается ко мне и дрожит, постанывая.

Мне представляется, что он так глубоко уходит в сон, что я начинаю ощущать, как меня тоже тянет туда, словно магнитом. Как будто я рискую: беспомощно нырнуть за ним, держась за поводок, в ту кроличью нору, в которую ему вздумается меня тащить.

Пока мы не окажемся… где? В каком-то странном мире, непохожем на реальность, который пес увидел во сне. Я же только иду следом.

* * *

Иногда в тех местах, куда я ухожу во сне, я нахожу самого себя, ожидающего, чтобы поздороваться. Иногда — нет. Иногда я придумываю пейзаж, которого никогда не видел, населенный неизвестными мне существами, чья жизнь не имеет никакого отношения к моей. Существами, с которыми я могу рано или поздно поравняться или, наоборот, которых я давно обогнал и оставил далеко, на много-много снов позади.

Определенный запах, короткая встреча, случайное воспоминание… — это все, что требуется, чтобы увести меня по садовой дорожке, затем через стену, или по радуге, или месяцу. Туда, где я являюсь частью того, о чем всегда мечтал.

* * *

Поднимая по десять раз на дню обслюнявленные игрушки Мерфи, ставя на место цветочные горшки, которые он постоянно переворачивает, горюя над туфлями, шарфами и носками, которые он регулярно уничтожает… Те мои друзья, которые слишком долго ждали, чтобы начать размножаться, теперь ощущают себя слишком старыми для своих непослушных отпрысков и не устают жаловаться мне на необходимость постоянного пригляда за детьми, вмешательства в случае бесконечных кризисных ситуаций, на отсутствие благодарности. Но, по крайней мере, с детьми имеется какая-то большая цель впереди. Своего рода вознаграждение, ждущее в будущем, каким бы иллюзорным оно ни было. С Мерфи же все наоборот: только здесь и сегодня, больше ничего. Никакого движения вперед, никакой надежды на прогресс, потому что он не меняется, он всегда один и тот же, навечно не подверженный улучшениям.

Когда он думает, что я не вижу, он крадется ко мне в спальню и лихорадочно тискает мешок с грязным бельем, висящий на дверце стенного шкафа. Когда я в первый раз увидела эти движения взад-вперед, меня охватило отвращение. Сразу же захотелось накричать на него и оттащить его от мешка вместе с его отвратительно торчащим членом. Однако постепенно я начала даже ощущать известное сочувствие к его одиноким, постыдным и бессмысленным душевным тратам.

Один Бог знает, кого он себе представляет, чтобы запустить механизм своей похоти и так трудиться над мешком. Но в одном я должна отдать ему должное. Раз уж Мерфи не может быть с тем, кого он любит, он, по крайней мере, заслуживает похвалы за то, что делает то же, что и все мы — любит того, кто оказывается рядом.

Страшно даже говорить о том, что он готов съесть. Если честно, я бы вообще предпочла об этом умолчать, не только потому, что я не всегда уверена, что это такое, а потому, что я подозреваю, что чаще я все-таки не ошибаюсь: это куски серых, грязных салфеток из канавы, птичий помет на асфальте, напоминающий масляные краски на палитре, трудно различимый остаток булки, на который кто-то наступил, слишком четкие останки дохлой мыши, с которой произошло сходное несчастье.

Мерфи же абсолютно безразлично, и все это для него одинаково невероятно вкусно. Удивительная, плохо различимая смесь омерзительных отходов, которые я предпочитаю называть пакостью. Наверное, я рассчитываю, что такое размытое определение позволит мне уйти от слишком точной характеристики всей этой дряни.

И все же Мерфи, который копается в помойке, писает на пионы и закусывает пакостью, — тот же самый пес, который согласился сегодня тихо, как товарищ, посидеть со мной, наблюдая за луной, пытающейся продраться сквозь верхушки деревьев и освещающей меня и его с одинаковым равнодушием.

Очень скоро этот момент пройдет. Я загашу угли, и мы вернемся к своим привычным делам: Мерфи начнет шнырять по шкафу с обувью и выгрызать серединки из моих трусиков. Снова Мерфи будет натягивать поводок, не обращая никакого внимания на мои призывы «рядом!». Все тот же Мерфи, любитель помоев, насильник мешка с грязным бельем, наглый нарушитель порядка в доме.

И все же, только на этот раз, только в эту благословенную и необыкновенную ночь, он — совершенно другой Мерфи. Который, мне стыдно признаться, такой же мой близкий друг, как и собака во сне.

Глава седьмая

— Переход, переход, переход… — Перекатывая это слово на языке, как мелочь на ладони, Карен ходит по моей гостиной, держа в руке завернутый тампон, должный изображать микрофон. — Переход куда? К приливам, вдовьему горбу, лошадиным гормонам… давай подумаем… Например, можно попытаться разрекламировать эти макси-прокладки как дополнение к белью для престарелых — и готово! Это же совсем другое дело.

Я слежу за ее передвижениями взад-вперед. Мерфи тоже следит за ней, поворачивая голову сначала слева направо, потом справа налево, вслед за перемещениями Карен. Хотя я представить себе не могу, что он думает о ее «материале». Если честно, я и сама в недоумении. При ближайшем рассмотрении творчество, как и роды, — это довольно несимпатичное зрелище.

— Карен, ты уж прости меня. Я представить себе не могу, куда ты собираешься с этим податься. — И прихватить меня с собой, я бы еще могла добавить. — Во-первых, так ты можешь потерять свой реквизитный микрофон. Да и прокладка — это совсем не смешно, она вряд ли годится, если материал про климакс.

Карен замирает на полпути, нетерпеливо и сердито смотрит на меня.

— Будет тебе, Кэти. Нельзя же понимать все так БУКВАЛЬНО?

— По-видимому. Именно поэтому я совсем неподходящий человек для того, чтобы пробовать на мне новый материал. Я что хочу сказать: проблемы среднего возраста — это одно,