Спасти огонь - Гильермо Арриага Страница 36

Но сперва придется обмануть бдительность четырех тираннозавров с автоматами. Начальник уровня Галисии не станет разъезжать по улицам неспокойного города без охраны. Поэтому подойти достаточно близко, чтобы прописать пятьдесят грамм свинца в серое вещество, практически невозможно. Оставалась призрачная надежда, что Галисия вследствие своего альянса с «Самыми Другими» утратит нюх, решит, что ему теперь бояться некого, и расслабится. Поэтому Хосе Куаутемок и следил за рестораном. Ему всего-то и надо секунд тридцать. Возможно, в воскресенье. В воскресенье у телохранителей выходной, день для барбекю, пивка, приятелей, для тетушек, которые приехали с ранчо навестить племянников, день для просмотра матча «Клуб Америка» — «Сантос Лагуна», день для того, чтобы смотаться в Дель-Рио на техасской стороне и слопать стопку блинчиков в «Айхоп».

Хосе Куаутемок поставил себе срок. Если за десять дней он не убьет Галисию, значит, не судьба гаду умереть, и тогда Хосе Куаутемок со спокойной душой уедет. Примерно неделю он куковал возле кафе. Места все время менял, чтобы не спалиться. Десятками покупал тако в «Ранчерите», знаменитом заведении Йоланды, складывал в корзинку и продавал народу на улице. Скромный продавец тако не привлекал внимания. Впрочем, скромный-то скромный, а денег заработал неплохо. Покупал он тако по десять песо, продавал по восемнадцать. И уходили они влет. Если с киллерством не выгорит, можно продолжить жизненный путь в качестве такеро.

К пятнице Галисия так и не появился. Даже мельком. Бухал, наверное, с боссами «Самых Других», праздновал сокрушительную победу над «Киносами». От Машины и прочих выживших Хосе Куаутемок тоже известий не получал. Надо думать, они так и скрывались в горах, ожидая, пока Хосе Куаутемок или кто другой даст отмашку: мол, успокоилось, можно выходить.

В субботу он решил передохнуть. Ему уже осточертело спать в машине и торчать на солнцепеке, подстерегая неуловимого капитана. Он посчитал свои доходы от тако, и оказалось, что их хватит на ночь в мотеле с горячим душем. Так-то он только купался на водохранилище Амистад. А хотелось душ, кондиционер и дрыхнуть целый день.

Он поехал в мотель «Альпы» и снял номер, выходивший не на дорогу. Спросил у девушки на стойке, где тут можно вкусно, недорого и красиво поужинать, и она посоветовала заведение под названием «Корона»: «Поужинать можно, а вот завтраки у них отстойные». Хосе Куаутемок поставил машину напротив своего номера. Войдя, сразу же включил кондиционер на 60’ по Фаренгейту. Аппарат загудел, Хосе Куаутемок встал прямо под струю воздуха. Ох, вот оно, блаженство! Потом разделся и пошел в душ. Пока ждал, когда нагреется вода, из стока вылез таракан. Хосе Куаутемок наступил на него босой ногой. У кукарачи, у кукарачи в лапках вся пропала прыть. Таракан теперь лежал на спинке и перебирал лапками. Хосе Куаутемок потоптался на нем, пока не осталось только пятнышко горчичного цвета.

Снаружи послышался шум двигателя и хлопающих дверец машины. Хосе Куаутемок взял револьвер и подкрался к двери.

Посмотрел в глазок. Семья чиканос[10] — мама, папа и трое подростков — сняла соседний номер. Блин! В мотеле пусто, а этим приспичило поселиться рядом с ним. Если дети будут орать и не дадут ему спать, у него найдется шесть способов их утихомирить.

Он вернулся в ванную. Зеркало запотело от пара. Шагнул в душ и сразу же вспомнил про аппетитную худышку, бывшую толстушку Эсмеральду. Хорошо так вспомнил, по стойке смирно и шагом марш. Высоко поднялось древко в Эсмеральдину честь. Все-таки правильно, что именно с ней он раз и навсегда закрыл тему баб в своей жизни. Теперь он, чистый и ароматный, опять готов к смерти и крови. Он лег на кровать. Покрывало было кое-где прожжено сигаретами, а постельное белье чуть не расползалось от старости, но зато сияло чистотой, ни тебе слюнявых следов от предыдущих постояльцев, ни волос на подушках, ни пятен от месячных. Просто пятизвездочный отель.

Вскоре он заснул и проснулся в семь утра. Больше пятнадцати часов подряд давил на массу. На неверных спросонья ногах подошел к окну. Чиканосовской машины не было. Наверное, уехали рано утром. Перед другими номерами стояли два трейлера. На бортике кузова пикапа, припаркованного под боковым флигелем, собралась стая мексиканских сорок. Хосе Куаутемок любил этих черных птиц. Их пение, похожее на журчание воды в фонтане, поразило его с первого раза. Никто так не воркует, как сороки. Когда он будет вспоминать Акунью, ему неизменно будет приходить на ум это воркование.

В девять он оделся и вышел. Жара уже вилась над тротуарами. Через три часа на улице невозможно станет находиться. Он оставил ключ на ресепшене, сел в машину и поехал в центр. Пора позавтракать, а то больно проголодался. Надо опробовать уже эту «Корону». Сейчас он там перекусит и отправится блуждать вокруг дома Галисии. Может, сегодня повезет.

Он сел за столику большого окна. Официант оставил меню и ушел обслуживать остальных клиентов. По телевизору, висевшему на стене, передавали дурацкую воскресную программу. Ведущие орали как ненормальные, и какие-то девицы танцевали в нелепых шортах, выставляя напоказ вены и целлюлит. Сплошная суматоха и попса. Он взял с соседнего столика забытую кем-то газету и начал листать. Передовицу составляли новости про систему канализации, рекордную жару и победу местной баскетбольной команды над командой из Дель-Рио. Ни слова о бойне в Помирансии.

Просматривая объявления — пятнадцать лет исполняется дочери такого-то, в брак вступают такие-то, а у такой-то бэби-шауер, — он вдруг увидел, что по противоположной стороне улицы идет Галисия. Не в форме, один, без охраны, вид мечтательный. Хосе Куаутемок хорошенько присмотрелся. Да, точно он. Он нащупал за поясом револьвер, встал из-за стола и, не сводя глаз с цели, направился к выходу.

Петиметр — так ты назвал меня, папа, когда я захотел элегантно одеться на вечеринку в старших классах. Несколько лет подряд дед, мамин отец, дарил мне на день рождения деньги, и я накопил на голубую льняную рубашку, темно-синий пиджак и бежевые брюки. Я хотел произвести впечатление на одноклассницу, которая мне нравилась и вроде бы отвечала мне взаимностью: мы немного флиртовали. Она была не красавица, но улыбка у нее была