Олимп, штат Техас - Стейси Суон Страница 36

И тут приходит спасение. Потому что даже в самый дурной момент о нем сестра думает только хорошее.

— А как я-то могла не знать, что это он? Цепочка неумолимо предстоящих событий. Расчет времени. Мое чертово нетерпение. — Она поднимает на него глаза. — Это немыслимо — то, что произошло.

Ответ ей не нужен. Она хочет, чтобы он согласился и превратил то, что они увидели и совершили, в сон.

Поэтому Арло берет ее за руку:

— Знаю. — Он специально выдерживает паузу, потом говорит: — Я поеду к Питеру, позвоню шерифу. А тебя очень попрошу не двигаться. И не оборачиваться.

Арло знает, что надо бы взять сестру с собой, даже, если понадобится, донести до машины, но нельзя ни на миг оставлять ее наедине ни с кем, кроме него самого, пока они не согласовали свои будущие показания. Потому что он начинает понимать: необходимо, чтобы Арти соврала.

Взгляд ее снова расфокусировался.

— Арти, это важно. Ни к чему не прикасайся. — Он так и держит ее за руку, слегка сжимая. — Ну, что ты должна делать? — подсказывает он.

— Я не должна двигаться. — Она повторяет его слова, вряд ли их понимая.

— Арти, послушай. — Он отпускает ее руку, легонько трясет за плечо. — Я скажу шерифу, что в Райана стрелял я. Не ты. Я. Можешь это запомнить?

— Зачем такое говорить? Я убила Райана. Я виновата. — Глаза наливаются слезами, она смотрит на него умоляюще, как будто собственная виновность ее утешает.

— Нет. Мы скажем шерифу, что это я. Пусть меня обвинят.

— Но это же несчастный случай.

— Арти, подумай. Если мы скажем правду, никто не поверит, что ты выстрелила вот так вот, импульсивно. Ты же опытная охотница. Решат, что мы лжем, ну, что-то скрываем. Знаешь же, что такое городские сплетни. Выкопают что-нибудь, хоть правду, хоть ложь, насчет Райана, ваших отношений, придумают тебе мотив. Причем первыми за это возьмутся родные Райана. Разорутся, что ты должна сидеть.

— Но если у меня был мотив, они скажут, что у тебя был тоже. Что ты его убил из-за меня. — Голос ее снова срывается, она встает, мотает головой.

— Нет, ты не могла неосторожно обращаться с оружием, действовать не подумав. А я мог. Они поверят, что я такой вот тупой — взял и выстрелил, не разобравшись, во что, собственно, стреляю. Если сказать правду, про тебя будут думать две вещи: либо что ты совсем безалаберная и не годишься в проводники, и тогда конец твоей карьере, или, поскольку ты профессиональная охотница, что это не могло быть несчастным случаем. А кроме того, отношение к тебе резко изменится. Ты здесь живешь. Я вечно в дороге, мне плевать, что тут про меня думают. И пусть родные Райана винят меня. Это я тебя подначил стрелять. Если я могу сделать хоть что-то, чтобы тебе не сломали жизнь, позволь мне это.

Ему удается прочитать ее мысли по изменившемуся выражению лица, по новому потоку слез: сама мысль, что она сможет жить по-прежнему, кажется Арти смехотворной. Однако плечи ее покорно повисают. Арло знает, что убедил ее вовсе не логикой. Просто он попросил, а она не в силах отказать. Он уверен, что, если сказать правду, чистую правду, посадить могут их обоих. Но если винтовку держал он, то, по крайней мере, в тюрьму он отправится один. А если они оба постараются, может, даже ему ничего не будет.

Он садится на бревно и тянет ее за руку, заставляя присесть рядом.

— Мы скажем правду, изменим только один факт. Это действительно несчастный случай. Но неосторожный выстрел произвел я.

Арти смотрит на небо, будто ищет в нем ответ. Высокие дубы на набережной шелестят у них над головами, поднимается ветер.

— Отсюда к Питеру прямой дороги нет, ты пешком дойдешь быстрее, — говорит Арти. — Я подожду здесь. Двигаться не буду.

Голос чуть слышный, но Арло удается разобрать: она покорилась. Ему этого недостаточно, нужно их взаимное согласие, чтобы хоть слегка облегчить вес распластавшей его вины. Он не двигается в надежде на взгляд, на пожатие. Вместо этого Арти роняет голову в ладони и плачет.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Юна, с ее новообретенной безмятежностью, способна вынести многое. Сама поражается, сколько вещей эта безмятежность может вытеснить. Юна отложила в сторону, по крайней мере на это утро, все свои тревоги по поводу Марча, по поводу Гепа. Она терпит присутствие мужа на кухне: он решил помочь готовить обед, хотя ей и не нужна помощь. Она даже предвкушает еженедельный разбор проповеди, который устраивает Питер: его шуточки по поводу того, до какой степени она относится или не относится к разным прихожанам, — и все это, пока они едят жареного сома, салат и персики с купированных деревьев за домом.

Но сегодня Питер насторожен и молчалив. Обычно его настороженность Юну раздражает, но сегодня между ее настроением и настроением мужа будто бы воздвигли прочную бетонную стену. Его настроение плещется об эту стену, кучками вымывает досаду к его собственным ногам. А Юну это не задевает. Она не считает себя обязанной формулировать вопросы, чтобы перетащить мужа через полосу молчания. Он стоит с ней рядом у кухонного стола, когда она достает рыбину из электропечки и выскребает ложкой дно банки с соусом тартар.

— Все, кончился.

— Добавь в список продуктов. Твоя очередь за ними ехать.

Они переходят в столовую, у каждого в руке полная тарелка и стакан чая.

Юна напевает.

— Это что за песня?

— Что? Какая песня? — переспрашивает она.

Питер с размаху опускает стакан на стол, чай расплескивается. Юна ставит свою тарелку и стакан, идет за тряпкой. Вытирает стол, за что не получает благодарности.

Юна несет тряпку назад на кухню. Вслух она больше не напевает, а когда идет обратно к мужу, только покачивает бедрами в такт звучащей в голове мелодии.

От реки доносится звук винтовочного выстрела. Дело обычное, никаких по этому поводу реплик, Юна садится за стол. Она не на шутку проголодалась.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Арло поднимается к Питеру на крыльцо, запыхавшись от бега. С того момента, как он оставил Арти, только скорость и пожар в мышцах удерживают его от паники. Не озаботившись тем, чтобы позвонить в дверь и подождать, он врывается внутрь и обнаруживает Питера с Юной на кухне: они моют посуду.

— Можете позвонить шерифу? — Оказавшись в этой комнате,