Разбирая огонь - Александр Уланов Страница 3

— но ещё только в сторону дня, вечером догоню голосом

— могу и до, собирая после в твое отсутствие кусочки твоего голоса по углам и щелям

— вещи и углы там совсем дикие, смотри как тебе

— слова общие, слово становится моим, если вкладываю в него необщий смысл. И этот смысл остаётся множественным

— нельзя сказать «город как ты» — сравнение с претензией, что тебя знаю, а это не так

— но можно пользоваться не одним сравнением

— оговаривая его частность и ограниченность во времени. Сейчас так, а потом нет. Ты поворачиваешь голову в сторону сна. Сейчас в левую, но сон у тебя тоже меняется, каждый раз неизвестно с какой стороны

— крот под кроватью, когда будешь в музее?

— перевёрнутым ведром стола попросили к шести, к тебе могу раньше

— превзойти ночь трудно. Небо — ночное, а не ночь небесная

— не о той ночи, которая приходит со стороны неба, но о ночи неба как его движущей силе (изнанке), что приключается и переворачивает

— не приходит с неба, а проступает сквозь него, как её переступишь? Следующий шаг тоже в ней

— и чем будет тень ночи?

— возможностью?

— тебе сложные геометрические тела

— в семь на спуске к реке

— в готовности к бросанию в воду

— отправлено. Кожей сна

— пришёл только сон без письма

— ещё раз. Но мелкие соображения. В древних для будущего

— пришли, дожди в одном окне

— обещают грозу с абрикосами

— еду по капельным ямам, но доберусь

— чешуя верчения спин сна

— моль досыхает, когда приносить чистую искупавшуюся?

— Греция выветривающейся скалой собирается в гости, шурша листьями смородины

— Греция съеденным сыром и оставшимся морем. Подземной водой и крепостью воздуха к тебе с греческим маслом. Рыба катится на орехах

— сегодня в книгах и чуть городе — попробовать к послеобеденному? отсюда движением жасмина в дождь, чей конец ожиданием греческой рыбы

— между чего не и что есть пропасть

— перепрыгивая

— между чего не и что есть пропасть

— заговаривая — и появиться за

— пропадая, не зная, что/где появишься

— заговаривая — и начиная, и продолжая

— смещая речью

— губы порезаны несказанными словами, пальцы тем, чего не коснулись. Напряжение — но свет всё ярче — ещё чуть

— скрепящим письмом воздухом предчувствуя предчувствие забывая свернуть(ся) растерянности вдоль выдохом-выстрелом часами черпать дрожа тобой

— солнце пришло раньше обычного развернувшимся бегом

— дом поворачивается к солнцу. Живешь в подсолнухе?

— раскачиваюсь

— смотреть Пину Бауш

— весна с манго пока без каштанов. Пишу статью

— каштаны трижды проткнуть и пятнадцать минут жарить

— сном вытягиваясь не хватая дыханием в рост возле держа

— головой к голове поперек пробираясь ищу Грецию. Носом в ольху жду

— сон и взгляд бывают вместе — есть взгляд сна, он внутри век, но чувствуется. Есть взгляд на сон — ты спишь, я на тебя смотрю, чуть убеждаясь в существовании, днём угнаться труднее, хотя интереснее

— песок оставляет пыль после себя. Даже не пыль, а состояние кожи после песка; сейчас оно кажется невидимой пылью, стягивающей и забивающейся в поры

— скорее соль. Море лёгкое, когда плывёшь, но царапает, когда отойдёшь — не хочет, чтобы уходили? Но соль/пыль летит, даже если в море не входишь — солёный воздух

— ночь на берегу — сосредоточенно-рассеянная энергия моря, расслабленного днём; огни, небо и ветер, бьющийся об одеяло, но совсем не подозревающий о моём в нем наличии — не тревожащий

— волнующееся пространство. Далёкий маяк, к которому всё же однажды придешь и будешь видеть сноп света над головой. Плыть в чёрной гладкой воде. А огни отражаются в море, и это уже космос, где свободно и кометно в любом направлении. Кто рядом — не помеха — другие глаза, другое удивление. Потом так можно с морем в любом месте — и там, где моря нет

— зубочистками оконных перемен линяющие зёрна звёзд

— к постоянству бега по временной дописанности. Дома в облаках краски

— в малоподвижном пути

— оба кита высматривают паруса лопаток

— камни скучных сторон спотыкаемые, осторожнее. После девяти темнотой слив

— к хвосту текста воображаемым одеялом головы

— с вилами за перевалы холода, соляным горением

— не хочешь ли в пространство к листьям? или ночью греться запасённым в них светом?

— само о(т)казалось дождем. Жду роста теней

— слизывая капли с веток. Вкус коры и почек — почти весны

— своих по жестам. Я тобой — увидев, как раскидываешь кучи осенних листьев, найти истлевшие до прожилок

— мне твоя спина внушала большое доверие

— дойдём до бабочки и повернём

— деревянный куб, обломок со стройки. Какая сторона тебе больше нравится?

— где глаза, как сова

— мне тоже сначала, а потом понравилось, где шеврон

— оставив запах кофе. Идем вечером ловить сумерки?

— могу в среду — дуть в неё, в небо

— мысль — жизнь со скоростью мысли?

— в двух смыслах «со»

— как решаешь, что я пропадаю в телефоне? говоришь, что пропадаю, посреди не моей речи, а твоей. Пропадают важные шорохи, дыхание? или как лицом к лицу — не столько теряюсь, сколько теряешь?

— кажется, что пропадаю среди твоей речи (моей, становящейся твоей?). Ощущение всегда очень чёткое, наверное, пропадает чувство связи; остаётся пассивная приближающая(ся) тишина, странно не слышать тебя и знать, что меня слышишь

— все реже «ты». Друг другу не точка для указания, а воздух, который вокруг. «Ты» однотипное слишком

— пока с конференцией и галечными письмами, желтизной кипения

— а после восьми? с надеждой на субботних змей?

— в гости к дому с изумрудными девушками

— долгими разговорами не успевая утра

— от ночи утру — ночь и день не стоят, но быстрее всего колеблются, так что нельзя выбрать главного, и, говорят, равны — одеяло несдающаяся улитка

— день и ночь замедляются впустить шаги, море, метеоры. Одеяло ползет на север

— по радио добрым таким голосом, мечтательным и вдохновенным: «Растворить в поэзии сердца людей…»

— что люди будут делать без сердец, растворившихся в поэзии? будут совсем бессердечными

— окно сухоцвет лестницы после шести после следами пространства

— у двери велосипед и колючка. Куда к тебе?

— теплой изнанкой крыш — левой справа

— колоколами непроглядной кратности, может быть уже и за орехом, со дна ежевики корица не по зубам моли/моря не сказав ещё по колено

— свистом воды про Владимира Казакова точностью за морем

— виза с двадцать седьмого на год. Бегом листьев, вишневой змеёй

— у змеи посчитать позвонки. Плыву, наевшись солнцем, как завтра утром/днем?

— пальцами толпящегося корабельного нетерпения, попробую совсем в ночь. С твоим паспортом иду осторожнее — в кармане ощущение недопустимого