Сумма наших жизней - Софи Астраби Страница 3

с дедушкой. На день рождения ей подарили воздушного змея в виде красного дракона, которого она с удовольствием запускала в небо, представляя, чтó он может видеть с такой высоты. Но однажды змéя подхватило порывом ветра, и он упал в соседний двор. Поскольку забор, разделяющий участки, был слишком высок, Камилле пришлось собрать все свое мужество и отправиться к соседке.

Дом был старый, каменный и выглядел так, словно был построен много-много лет назад. В этом простом прямоугольном строении не было ни капли очарования. Крыша была повреждена, водосток протекал даже в сухую погоду, а несколько камней выпали на обочину дороги. Каждый раз, проходя мимо, Камилла чувствовала смутное беспокойство, которое заставляло ее ускорить шаг.

Камилла довольно долго стояла перед рассохшейся дверью с поднятым кулачком, не решаясь постучать. Она уже готова была развернуться и уйти, когда в доме раздалось несколько резких щелчков. От неожиданности она трижды коротко постучала, и шум тут же стих. Камилла представила себе старушку, устроившуюся среди пыльных диванных подушек, удивленную, даже напуганную неожиданным визитом. Но прежде, чем ее воображение унеслось дальше, дверь открылась, и на пороге появилась пожилая женщина. Статная и сияющая. Она с улыбкой пригласила ее войти, и Камилла отметила, что возраст дамы совершенно не соответствует голосу.

Внутри все было не так, как она ожидала. Здесь царила приятная смесь тепла и свежести, сладких и пряных запахов, мягких, пастельных оттенков. Розовый, бледно-желтый, цвет морской волны. Окно во всю стену с рамой из кованого железа выходило в сад. Камилла заметила, что здесь нет ни люстры, ни лампы, ни какого-либо другого искусственного освещения. Единственными источниками света были это огромное окно в сад и множество свечей, расставленных по всей гостиной.

На самом деле дом представлял собой одну большую комнату, где все смешалось: кухня, спальня, гостиная и ванная. Не было ни одной перегородки, только несколько занавесок, которые задергивались по мере необходимости. Четыре стены и крыша – больше ничего. Совсем как на ее детских рисунках, над которыми она корпела целыми днями. Камилла увидела, что в доме нет второго этажа, хотя, возможно, когда-то он существовал, ведь высота потолка была не меньше пяти метров. Она также приметила деревянную крышку люка, наполовину скрытую толстым меховым ковром. Тайник, подумала она, обернувшись кругом. Никогда еще она не видела такого красивого места.

Остаток каникул она провела, придумывая все новые и новые уловки, чтобы снова попасть в дом соседки. В день отъезда Камилла почувствовала, как ее переполняет печаль. Сердце разрывалось от того, что приходится покидать это место. Старушка смахнула слезу с лица Камиллы и прошептала фразу, которую та помнила до сих пор, спустя многие годы:

– У каждого дома есть душа, малышка Камилла. Там хранятся чувства людей, их воспоминания, их секреты… даже их сердца. Жизнь – это длинная череда фотографий, которые мы забываем сделать. Но дома́, они помнят. Стены, предметы, даже свет хранят часть нас.

– Это такое волшебство? – спросила Камилла.

– Да. Все, что наполняет дом, очень близко к волшебству.

С того дня Камилла стала заглядывать в окна домов. Она проводила целые вечера, просиживая напротив фасадов, воображая, что может скрываться по ту сторону закрытых ставен, или каменных стен, или высоких дверей. Но больше всего Камилле нравились прозрачные занавески. Тонкая ткань не позволяла видеть все, но давала возможность представить по силуэтам, теням или свету. Это приводило ее в восторг. Она не ограничивалась тем, что угадывала цвет обоев или форму фамильной мебели, но получала удовольствие, словно создавая жизнь тех, кто обитал в этом доме.

Имя на почтовом ящике, узор на занавеске, цветы в окне… Из маленьких деталей она слагала истории. Иногда ей удавалось увидеть жильцов, когда те выходили из дома, и тогда она могла проверить свои предположения по тому, как они были одеты, как стояли или двигались. По блеску в их глазах. Камилла любила людей, но предпочитала наблюдать через стекло, потому что так было возможно все. И ничто не могло разочаровать.

Вот почему три года назад, когда она подошла к трем окнам, выходящим на дом напротив, она не колебалась ни секунды. Это был своего рода запретный плод, который сам шел к ней в руки. Она сможет представлять себе жизнь соседей. Она сможет придумывать для них работу, семью, друзей. Сможет менять течение их любовей и печалей, воображать себе их радости и ссоры. Она сможет придумывать всё.

И сегодня Камилла особенно счастлива, потому что после долгих месяцев ремонта в квартире напротив наконец-то поселились новые жильцы.

2

Маргарита

Жанна непроизвольно улыбается. Она полусидит-полулежит в кровати, губы ее сохранили привычку улыбаться, как когда-то.

Маргарита не знает, с чего начать. Она чуть было машинально не сказала, что Жанна хорошо выглядит, но удержалась, потому что это было бы неправдой. Жанна бледна, слишком бледна, настолько, что Маргарите кажется, она вот-вот растворится в одеяле, которое словно прижимает ее хрупкое тело к матрасу.

При взгляде на Жанну Маргариту вдруг поражает одна мысль. Если простыни белые, то Жанна не может быть такой же белой. Жанна тусклая. Как белье, которое слишком много раз побывало в стиральной машине и с которым надо в конце концов решительно расстаться. Может быть, в конечном итоге так оно и есть. Жанна слишком замызгана, слишком потрепана и изношена и слишком обветшала, чтобы продолжать жить дальше. Если с Жанной все так, думает Маргарита, то что же с ней самой?

– Жизнь – это не по мне, – в конце концов говорит Жанна.

– Что, черт возьми, ты хочешь сказать?

– Я не знаю. В итоге я не знаю, понравилось ли мне жить.

В этих словах была вся Жанна.

Даже в детстве она иногда съедала десерт до последней ложки, после чего говорила, что он ей не особенно понравился. Маргарита хотела напомнить ей об этом, чтобы немного ее расшевелить, но увидела, как из уголка правого глаза подруги по мочке уха скатилась слезинка и упала на подушку. Поэтому она промолчала, опустив взгляд. В этот момент Маргарита поняла. Она поняла, что видит Жанну в последний раз и что вместе с ее названой сестрой безвозвратно умрет часть ее самой.

Жанна засыпает, и Маргарите не хочется уходить, пока та спит. Поэтому, дожидаясь, когда подруга проснется, она встает, чтобы посмотреть в окно палаты. Сентябрь подходит к концу, и на улицах половина женщин в сапогах и пальто, а половина – в платьях и сандалиях. Осень – это, безусловно, лучший индикатор оптимизма. Маргарита как раз пытается разделить людей на две категории, когда ей на глаза попадается молодая женщина в неоново-оранжевом