Аттестат зрелости - Елена Щеглова Страница 3

«Снаружи довольно приличная, а внутри рассыпаюсь». Вуз, где она работала, располагался в одном из таких исторических зданий и со стороны фасада выглядел внушительно, однако внутри представлялось зрелище более плачевное: плохо связанные между собой логистически и стилистически нагромождения разных закутков, закоулков, подсобок и еще каких-то частей. Впрочем, Юлю это мало смущало, так как принималось ею как один из незыблемых принципов жизненного устройства: есть тот фасад, который надо демонстрировать и потому держать в максимальном порядке, и есть внутренняя кухня, которая всегда в той или иной степени хаоса и которую не полагается кому-то видеть. Этот же принцип был и в детстве, когда, например, к приходу гостей тщательно наводился порядок, выставлялась красивая посуда, надевалась хорошая одежда и вести себя тоже надо было иначе — вежливо и тихо. И он же применялся в отношении юлиных потребностей и чувств — что ты там хочешь, тебе это не надо, нам лучше знать что и как надо; неважно, что там у тебя внутри, важно чтобы все выглядело прилично. Юле иногда этот принцип представлялся в виде красивой круглой картонной коробки (как от «Киевского торта», такая хранилась у бабушки в кладовке), которую замотали скотчем и приклеили бумажку с надписью «тут все как надо, проверять/распаковывать не требуется». Правда, в бабушкиной кладовке в такой коробке хранился фарфоровый козел.

Составлять учебные программы Юле не нравилось, однако в силу того, что Министерству тоже время от времени нужно было демонстрировать правильные фасады, работа и зарплата были стабильными, что, конечно, удобно, и «белыми», что до сих пор не было повсеместным явлением в стране. Да и родители говорили, что иметь околобюджетное место (да еще ведь туда и попасть то можно было со своим законченным высшим экономическим образованием регионального вуза только по знакомству) и тихо там сидеть это предел мечтаний для женщины, которой надо кормить детей. Мама тоже ведь работает на такой же работе, только в их родном городе, а уж мама бы не стала заниматься ерундой, кроме того, она добилась заметных результатов в этой области, на работе ее уважают и прислушиваются к ее мнению. Время от времени у Юли возникало некоторое неясное чувство, что так быть не должно, что это не ее мир, что она по сути изо дня в день тратит себя впустую на этой работе, но со временем она научилась гнать это чувство прочь разумными (разумными же ведь?) доводами, что это вот и означает быть взрослым — заставлять себя делать то, что тебе не нравится, но надо.

Она начала здесь работать после выхода из второго декрета, сначала на полдня и полставки, а постепенно перешла на полную занятость, и также постепенно, но быстро нечетко обозначенный начальством круг ее обязанностей («какая-то амеба обязанностей, а не круг», — думалось Юле) рос и ширился, и она безропотно принимала на себя все новые, иногда очень объемные и сложные, но в целом все равно бессмысленные задачи. А когда на горизонте замаячила очередная, проводимая раз в несколько лет, проверка Министерства, на девушку и вовсе навалился целый воз пряников (зачеркнуто, — дел), и она со свойственной ей ответственностью начала их разгребать и, убедившись в несостоятельности выделенных под эти задачи помощников, делать большую часть самостоятельно, в том числе просиживая за домашним компьютером ночами, когда дети уже спали. К удивлению и разочарованию Юли, после успешного прохождения проверки, затраченные ею усилия не были особо никем замечены и остались особо не вознаграждены. В отличие от более высоких уровней ответственных, получивших, по всей видимости, безмерные благодарности и измеримые премии.

Впрочем, выводов из этой ситуации она не сделала, и усердно продолжала тащить перманентно разрастающуюся и видоизменяющуюся рабочую нагрузку. Собственно, она и выглядела как добротная антропоморфная рабочая лошадка — в вечных джинсах и пиджаке… Если вдруг Юля заболевала (что случалось с ней довольно редко), то испытывала чувство вины перед работодателем, старалась пропустить минимум рабочих дней и, не взирая на свое состояние, сделать хоть какую-то часть работы из дома, не выпасть из контролируемых ею процессов.

Самым приятным событием за весь рабочий день был обед в студенческо-преподавательской столовой, где по адекватным ценам можно было выбрать и горячее и салат, а также пообщаться с преподавателями на различные порой интересные, в том числе научные темы.

— Юлия Александровна, добрый день! — поприветствовал ее один из сослуживцев. — Присаживайтесь за наш столик. Какой у вас элегантный пиджак.

— Спасибо, да это старый… — Юля не любит комплименты и старается как можно быстрее сменить тему.

…

Вечером того же дня, забирая по дороге с работы младшую дочь Майю из детского сада (группа как раз в это время обычно была на вечерней прогулке на территории) Юля сильно огорчилась при виде подскочившей к ней с сияющим лицом дочери в основательно испачканном демисезонном комбинезоне («Придется сейчас стирать и неизвестно высохнет ли до утра…»)

— Ну вот, почему комбез такой грязный, а? — набросилась на дочь Юля вместо приветствия. — Здравствуйте, Екатерина Васильевна! — с приветливой улыбкой помахала она маячившей в стороне воспитательнице.

— Мамочка, не ругайся, мне было так весело играть в догонялки с мальчиками и падать, — миролюбиво сказала дочь.

— Ну да, тебе весело, а мне теперь стирать… — произнесла Юля уже чуть менее удрученным тоном.

— Мама, а тебе было весело на работе?

— Эх, доча, да разве же бывает кому-то весело на работе… Работа, она для того нужна, чтобы было на что покупать еду и одежду, и разные нужные вещи… В жизни приходится делать не только то, что нравится.

— А кто так придумал? И можно ли это перепридумать?

Юля на минуту задумалась. Иногда вопросы детей, особенно Майи, вызывали у нее смутное чувство, что, может быть, действительно некоторые подходы к устройству различных областей жизни следует «перепридумать». Но когда же тут… Еще надо понять что на ужин готовить, постирать дополнительно теперь…

— Доча, я устала, давай просто помолчим до дома, а.

Эти двадцать минут пешком от садика до дома в это время года они совершали уже в темноте, и Юля это не любила, поскольку Майя шла медленно, говорила много, ветер дул сильно, а голова у нашей героини была как пустая кастрюля — то есть ничего не варила и глухо гудела. Ей хотелось поскорей домой в тепло, спокойствие и какой-никакой (вспомним про предметы второго типа) уют.

…

Дома их встретили Антон и старшая дочь Алиса. Антон сказал, что на ужин сегодня пельмени, и воду он уже поставил. Неприхотливость в быту — одно из очень ценимых Юлей