Наследницы - Марина Евгеньевна Мареева Страница 28

На пороге уже стояла Вера.

— Вера! Иваницкая! — Геннадий был ошарашен.

— Не ожидал меня увидеть? — Вера вошла в ангар и двинулась на Геннадия. — Адвокат! Да тебя поперли из адвокатов после того, как ты моего отца подставил! А еще его другом себя называл!

— Александра, — Геннадий отступал, но пытался обороняться, — вы мне обещали приехать одна… Это что?! Провокация?!

Саша молча шла за Верой, наблюдая, как та все дальше и дальше теснит Геннадия в глубь склада.

— Провокация! Да! А что ты вытворил с ней и ее матерью, а? Хотел нагреть их? На четыреста баксов, мерзавец!

— Ну не надо, Вера, не надо так.

— Плюс сто долларов за посредничество?

Отступать дальше было некуда. Они оказались в небольшом закутке, где стояли диван, телевизор, стол, три стула и старый сейф.

— Теперь ты их здесь пропиваешь? Саш, посмотри, это у них, у адвокатов, называется «накрыть поляну». — Она показала на стол. — Роскошный натюрморт!

На столе стояли початая бутылка водки и две рюмки; там же, на газете, выпучив красные круглые глазки, лежала селедка.

Геннадий поспешно стал «сворачивать поляну». «Натюрморт» был спрятан в обшарпанный сейф и закрыт на ключ.

— А это, Саш, — Вера указала на синий рабочий халат Геннадия, — его адвокатская мантия.

— Я хотел помочь Алекс… — Геннадий одернул халат, который был явно ему мал, — Александре Владимировне.

— Прочел в газете некролог, вспомнил, что у отца было две семьи… — продолжала Вера.

— Александра, вы зачем ее сюда привезли? — Геннадий вновь решил обороняться.

Вера посмотрела на него с омерзением.

— Помолчал бы, аферист чертов!

— Александра, вы обещали, я вам доверился, и вы меня обманули. Это низко!

— Все просчитал, — не унималась Вера, — пришел, навешал лапши на уши, срубил бабки и деру. Устроил маскарад! Нет, тебе не в суде выступать, артист. А жанр-то ты выбрал неоригинальный. За такой номер и на скамье подсудимых оказаться можно… сам знаешь, по какой статье.

— А вот угрожать мне не надо! — огрызнулся Геннадий.

— Я не угрожаю, рисую реальную картинку. Саш, а теперь посмотри сюда, вот и реквизит артиста: дубленочка, мобильничек… — Взяв трубку, Вера продемонстрировала ее Саше.

— Отдай, это неправомерно.

— Одолжил у кого или слямзил где?

— Мобильник мой. — Геннадий приосанился. — Я все-таки заведующий.

— А говорил, что адвокат, — ехидно напомнила Вера.

— Да, адвокат, который заведует складом. А что, нельзя?

— Короче, прения закончились, гони бабки назад!

— Понял, Верунчик, все понял. Минуточку, это у меня там. — Геннадий неопределенно махнул рукой.

— Давай, артист, живо!

Напевая: «Сердце, тебе не хочется покоя…» — Геннадий вышел из закутка. Его голос становился все тише. Отчетливо услышав характерный металлический скрежет засова, Вера и Саша переглянулись. Они выскочили из закутка, быстро прошли вдоль десятка стеллажей и оказались у двери. Вера дернула за ручку. Дверь не поддалась.

— Он нас закрыл! — Она что было сил стукнула по двери и, потирая ушибленную руку, в отчаянии крикнула: — А ну открой, скотина!

— Не откроет, — сказала Саша. — Может, здесь еще кто живой есть? Там же на столе две рюмки стояли.

— А ты наблюдательна.

— А мне ничего другого не оставалось, как наблюдать. Ау, люди?! — Она прислушалась. — Тихо. Что делать будем?

— Надо подумать.

— Предлагаю поискать окошки. — Саша огляделась по сторонам.

— Какие в ангарах окошки! Сейчас бы тротилу сюда… и снести эту дверь к чертовой бабушке вместе с этим балаганом!..

— Вера, успокойся, ты перенервничала. Так не бывает, чтоб выхода не было.

— Правильно, выход есть всегда. — Вера достала мобильный телефон. — Алло, Олег, ты где?.. Нет, я с тобой не мирюсь… Пулей сюда, Третий Казарменный, двенадцать, склад номер семнадцать. Я не шучу. Такой адрес. Меня здесь заперли… Что?.. А-а, правильно сделали?

Вера устало опустилась на большой деревянный ящик. На торце красным фломастером было накарябано: «Бычки в томате».

* * *

Галина Васильевна никак не могла успокоиться. Она то ходила по комнате из угла в угол, то присаживалась на стул:

— Господи, Лена, зачем я вас только послушала? Как вы не можете понять: не хочу я с ней встречаться. Не хочу.

— Галина Васильевна, — Лена уже знала, как разговаривать с клиенткой. Главное — набраться терпения и гнуть свою линию. — Нет, это вы поймите, ваша позиция неконструктивна.

— Но мне не о чем с ней говорить.

— Галина Васильевна, это позиция страуса — голову в песок.

— Не хочу не то что с ней разговаривать, я видеть ее не хочу.

— А суд? — Лена склонилась над ней. — Что же вы, явитесь в суд с повязкой на глазах? Так там уже есть одна такая, Фемидой зовут.

Галина Васильевна обреченно вздохнула.

— Господи, что же будет?

— Первый шаг вы уже сделали — позвонили.

— Как я с ней говорила, на ваш взгляд со стороны, — ничего или…

— Вы молодец. Говорили спокойно, предельно вежливо, вот и продолжайте в таком же стиле. Вам надо попытаться договориться с ней на берегу, по-хорошему. Не в судебном порядке, а в приватном, понимаете?

Лена обошла стол, за которым сидела Галина Васильевна, встала у нее за спиной, вынула что-то из портфеля и, прикрыв листом бумаги, положила на этажерку.

— А когда мне вам позвонить?

— Звонить мне не надо, я буду рядом. — Лена щелкнула замком портфеля и вышла на середину комнаты.

— Как рядом? — с изумлением переспросила Галина Васильевна.

— Рядом — это во дворе. Как только она уйдет, я тут же к вам. Надеюсь, вы в этой комнате будете с ней разговаривать? — В голосе Лены прозвучала едва заметная тревога.

— Ну не на кухне же.

— Вот и чудненько! Где, как не за этим круглым столом, вести мирные переговоры. Я пошла, ни пуха!

Галина Васильевна встала, обвела взглядом комнату. Подошла к шкафу, вынула праздничную скатерть, постелила на стол. Взяла с этажерки вазу с цветами, но, передумав, поставила обратно. Раздался звонок. Она вздрогнула. Медленно подошла к двери, открыла.

На пороге стояла красивая дама, блондинка. Глаза серо-зеленые, лицо холеное, ухоженное, взгляд глубокий. «А глаза грустные, — отметила Галина Васильевна. — Из-за Володи или они у нее все время такие?» Она встречала людей с грустными глазами.

Анна Федоровна не любила, когда ее с кем-нибудь сравнивали. Она должна была быть одна такая, единственная и неповторимая. Но, разглядывая свою визави, она отметила: «А все-таки Володя был прав, сходство у нас есть».

— Он всегда говорил, что мы похожи… — сказала она, входя в квартиру, — один тип лица.

— Ну не знаю… не думаю… проходите… — Галина Васильевна посторонилась, пропуская гостью. — Вот здесь мы и живем. Как сказал один мой знакомый: