Наш человек в горячей точке - Роберт Перишич Страница 26

То, что происходит сегодня, это абсолютный хит. То, что происходило вчера, полная ерунда.

Часы отсчитывали. 5, 4, 3, 2, и… Открывался целый мир: гипнотизирующая шапка и драматическая музыка.

Саня чуть отодвинулась от меня, но когда я на неё глянул, оказалось, что она спит.

Потом я увидел вход в Ри-банк из Риеки, камера ненадолго застыла на логотипе банка над главным входом: Ри-БАНК.

Что-то не так с банком, это было сразу ясно из того, как снято. Потом я услышал, что из банка, как по волшебству, исчезли деньги. Ох, завтра они бросят меня на эту тему. И еще упрекнут, что не первыми это узнали. Чем только занимаются мои источники?

И лишь после этого пришла очередь Багдада. Обстановка там нормализуется, сказал человек, который смотрел мне прямо в глаза.

Саня прижалась ко мне в полусне.

Я переключил на телевидение Боснии. Смотреть на боснийцев было легче. У них всё было в сущности так же, но только гораздо хуже, поэтому их взгляд на вещи в каком-то смысле меня успокаивал.

Они объявили, что сегодня в приложении будет сюжет о человеке, который, по словам ведущего, «получил лестный титул — полицейский года».

Тут зазвучала мелодия Satisfaction в электронной обработке моего мобильника. Я посмотрел на экран: МАРКАТОВИЧ.

— Кто это? — спросила Саня, приподняв голову.

— Неважно, — сказал я. — Одна из многих.

Она лишь иронически вздохнула.

— Маркатович, — сказал я. — Позвоню ему позже.

— Он, должно быть, родился с мобильником.

— Он по делу.

— Могу себе представить.

Тренд продвижения сейчас от 30 до 40 километров в день, сопротивление подавляется с воздуха, а я по-прежнему питаюсь галетами, которые тащу от самого Кувейта, они мне уже просто осточертели, рассыпаются во рту в сладкий песок, застревают в горле, клянчу у всех подряд воду, а вообще-то постоянно пью теплую кока-колу, её здесь хоть залейся, как будто они спонсоры этого ралли, я весь накокаколен, во мне пузырьки.

Она взяла пульт, переключает программы. Остановилась на каком-то сериале про полицейских.

Я касаюсь её шеи, как будто делаю легкий массаж. Наклонившись к её спине, целую в поясницу, она потягивается от удовольствия. Повернулась, поцеловала меня в губы и погладила по голове. Перевела взгляд на полицейский сериал и вздохнула, глубоко.

Потом прильнула ко мне и посмотрела просящим взглядом, как будто давая понять, что хочет отдохнуть. Я это всё понимаю. Когда с кем-нибудь проживешь вместе достаточно долго, то читаешь каждое движение, всё становится языком.

Я лежал там, у неё за спиной, как будто отдыхаю.

В это время какая-то женщина-следователь, она же попутно и психиатр, обрисовывала психический профиль сексуального маньяка, утверждая, что на самом деле он в глубине души хочет, чтобы его арестовали, и поэтому оставляет им свои следы, а при этом он невероятно умён, что открывает сценаристам возможность для умопомрачительных комбинаций. Таких сериалов теперь становилось всё больше. Целая цивилизация была в ужасе от сексуальных маньяков, потому что цивилизация сама сексуальный маньяк.

Я гладил её по спине, а потом стал спускаться ниже.

— М-м-м-м… знаешь, мне нужно приготовиться, генеральная в одиннадцать, — сказала она.

За это время следовательша, идя по микроследам, приблизилась к маньяку настолько, что он на неё напал. Она всё же спаслась, отделавшись небольшой царапиной на лбу, а он теперь будет осужден на многолетнюю каторгу, а то и на смерть.

Потом зазвонил телефон, обычный, стационарный.

Саня встала и сняла трубку. Послушала, потом подняла брови и сказала: — Тебя спрашивает какая-то женщина.

Я взял трубку.

— Алло?

— Алло… Ты меня узнаёшь?

И я тут же наложил полные штаны… Представил себе крепкую, полную женщину с замашками мамы большой итальянской семьи, которая раздает оплеухи младшим представителям мафии. На ней держался весь дом, по крайней мере она так считала. А вообще-то её главной обязанностью было сохранять прическу тех лет, когда человек ступил на Луну.

Стараясь не выдать свой страх, я спросил: — Милка?

— Э, видишь, а ты меня узнал.

— Как… Как бы я вас мог не узнать, — сказал я.

Я не был уверен, следует ли говорить ей ты или вы. Она была старшей сестрой моей матери и в качестве своеобразного семейного авторитета время от времени наносила ей визиты, но я не видел её с тех пор, как они с матерью поссорились из-за спора о каком-то наследстве кого-то из родственников, спора, в результате которого им лично не светило никакого наследства, а они просто болели за противоположные группировки, и в итоге им пришлось выступать друг против друга в суде…

Прошло уже немало лет, как я не видел Милку.

Лучше буду говорить вы, подумал я, так мне, возможно, будет легче сохранить дистанцию… — Как вы поживаете? — спросил я.

— Да так, — сказала она. — А ты?

— Хорошо, — сказал я.

— Знаешь, зачем тебе звоню?

Пришлось снова гадать. К сожалению, угадать было нетрудно. Милка — это мать Бориса.

— Хм, думаю, насчет Бориса? — пробормотал я.

— Так где он? — спросила она. — Что с ним?

— Что с ним… Ну… А, собственно, что с ним? — я впал в оцепенение.

Посмотрел на Саню, как будто прошу о помощи.

— Где он? — спросила Милка.

— Послушайте, он же в Ираке.

— Э-э. Это я знаю. Но он вообще не дает о себе знать, — сказала она, словно извиняясь от его имени. А потом послышались всхлипывания. Таким же тоном, как будто рассказывает мне что-то постыдное, она продолжала: — Он у нас единственный такой безобразник. Не знаю, что с ним делать.

— Да? — спросил я. Я и не знал, что у нас с Милкой столько общего.

— А тебе он пишет? — спросила она.

— Пишет, пишет, — я почувствовал, что будет лучше её утешить. —